Остров, которому повезло

Антонио, кажется, знает здесь всех. Он здоровается с прохожими, кому-то машет рукой, кому-то кричит снизу в окно второго этажа. И еще время от времени названивает по мобильному телефону. «Это домой — даю указания жене, чтобы, когда я приду, все было так, как я люблю», — объясняет он. Потом Антонио показывает мне человека, — я не успеваю его разглядеть, — который живет на вилле Джона Траволты, когда самой кинозвезды здесь не бывает. Антонио говорит, что знает и самого Траволту: тот-де несколько раз говорил с ним и даже приценивался к его рыбе. Гуляя по улицам, полулежа в dolce far niente — сладостном безделье — на лавке своей лодки или сидя у фонтана на крошечной площади возле пристани, Антонио рассказывает обо всех, кто живет, или жил, или просто бывал на Капри. Словно ему не пятьдесят с гаком, а лет двести, — а может, и пятьсот... Да что пятьсот! О временах Тиберия он может рассказать такие истории, словно сам был их участником. Кажется, что Антонио вечен и живет здесь столько лет, сколько существует этот крошечный островок в 36 километрах от Неаполя. Самое удивительное то, что он простой рыбак и дальше Неаполя или Сорренто выбирался всего несколько раз в жизни. Но, когда я его спрашиваю, откуда он все и всех знает, Антонио лишь хитро посмеивается: «Капри — маленький остров, здесь все на виду».

Едва я ступил на Капри, толпа туристов, высадившись с того же быстроходного катера, от причала Марина-Гранде (Большой Морской) увлекла меня за собой к фуникулеру. Я сразу оказался на вершине горы, даже не заметив, что внизу, у моря, стоит городок. Меня поразили крошечные размеры острова — всего-то десять квадратных километров! Но каких перенаселенных... На узеньких улочках, опутавших верхнюю часть гористого острова, вечная толчея. Еще в неаполитанском порту мы проплывали мимо круизного лайнера-гиганта; сотни, если не тысячи его пассажиров-американцев как раз собирались на Капри. Едва ли не у каждого второго встречного на рубашке, майке или на платье красовался кружочек-наклейка с именем того самого лайнера. Но американцы здесь частые гости и без круизных лайнеров. Хоть они и произносят название острова неправильно, с ударением на последнем слоге, — местное население к ним привыкло и считает своими. Ведь Капри воспел Фрэнк Синатра (с тем же ударением на «и»), а недвижимостью здесь, помимо Траволты, обзавелись и Марайа Кэри, и Джулия Робертс, и Том Круз. Да что там американцы! Здесь обосновались величайшие дизайнеры — Валентино, Армани и Феррагамо; половина европейской знати наведывается на свои каприйские виллы или в гости — на виллы друзей. Так что, если островок, вознесшийся на три сотни метров над лазурными водами Неаполитанского залива, и перенаселен, — толчею там создают, в первую очередь, «сливки общества» и разного рода звезды. Капри — рекордсмен по количеству знаменитых людей на единицу площади.

Да, прав Антонио: остров маленький, и все здесь на виду. У рыбака, кроме моторки, есть еще небольшая сувенирная лавочка. Я удивился, когда случайно встретил Антонио в его магазине. Он улыбнулся: «Если б моя воля, я бы вообще не работал, — так, ловил бы иногда рыбу. Мне лишь бы хватило на хлеб, сыр моцареллу и вино. А что еще нужно здесь человеку?! Но что поделаешь, — ведь кто-то должен обслуживать гостей, доставлять им радость...» Он говорит так, словно лишь из любви и жалости к туристам ему приходится заниматься делом, торговать, продавать им «немножечко Капри». Но в другом Антонио, безусловно, прав: здесь можно обходиться самым простым, а все остальное компенсируют виды, запахи, волшебный воздух острова. Конечно, люди оценили Капри по достоинству еще за пару-тройку тысяч лет до Антонио. Но, приезжая, почему-то не желали довольствоваться малым; и приходилось таким, как мой приятель-рыбак, брать на себя нелегкие обязанности, делать гостям приятное, отрываясь от своего dolce far niente.

Имя Капри, знакомое большинству наших соотечественников по биографиям Владимира Ленина и Максима Горького, не хуже, а, возможно, и лучше известно путешественникам из стран Запада. Этот ухоженный, красивый и когда-то тихий уголок по соседству с шумным Неаполем манил не только политических эмигрантов. Известняковый монолит вздымается над морем двумя зеленовато-серыми вершинами. Одна гора называется собственно Капри, другая, почти вдвое выше первой, — Анакапри. Горы когда-то были прибежищем коз; последние и дали название острову (capra — по-латыни «коза»). Первыми благословенный клочок земли облюбовали древние римляне, построив на нем шикарные виллы и даже бани, развалины которых неплохо сохранились. Императоров явно привлекали мифы, связанные с этими живописными кручами — ведь, по легенде, знаменитый Голубой грот был прибежищем сирен, искушавших еще самого Одиссея...

Обосновавшись же здесь, римские цезари и вправду не обходились простыми удовольствиями. Историк Гай Светоний Транквилл пишет о затеях на Капри стареющего императора Тиберия: «Спальни, расположенные там и тут, он украсил картинами и статуями самого непристойного свойства... Даже в лесах и рощах он повсюду устроил Венерины местечки, где в гротах и между скал молодые люди обоего пола предо всеми изображали фавнов и нимф. За это его уже везде и открыто стали называть «козлищем», переиначивая название острова».

Античные черепки и монеты давно уже собраны археологами и другими любителями древности. Вряд ли хоть что-то, действительно напоминающее о временах, когда в своем дворце здесь отдыхал от государственных забот Тиберий, можно найти в сувенирных и антикварных лавочках. Но Антонио уверяет, что как-то к нему попала «древняя ваза, настоящая амфора — рыбаки сетями подняли со дна».

Конечно, он бы ее никому ни за что не отдал, эту ценность. «Но одна американка так просила — не смог ей отказать». «Да, ее звали Наоми Кэмпбелл», — словно между прочим, добавляет он... Во времена Тиберия фуникулеров не было; тысячи рабов прорубали в скалах дорогу к его дворцу на круче. Говорят, нынешний серпантин, прихотливо спускающийся с горы к Марина-Гранде — это и есть остатки античной дороги. Сегодня по ней катаются фургончики, везущие всякую снедь и роскошно-дорогущее барахло наверх, в сердце каприйской жизни; не спеша, с достоинством шурша шинами, проплывают тяжелые лимузины и кабриолеты.

От крошечной площади наверху — знаменитой Пьяццетты — отходит пара улочек. Выйдя из фуникулера, все приезжие устремляются по ним. Да и выбора-то, в общем, нет. Свернуть с этих улиц, занятых нескончаемой чередой гостиниц, бутиков и ресторанов, можно лишь вдали от центра, в еще более узкие улочки-проходы, зажатые глухими стенами заборов. Впрочем, заборы изредка прерываются стеклянными витринами неброских с виду магазинчиков. Но названия фирм и ассортимент товаров мягко намекают, что паролем («свой — не свой») в них служат платиновая «Виза» или иная элитная карточка, «Дайнерс»... Одежда здесь ни о чем не говорит — на Капри даже миллиардеры могут бродить в шортах и шлепанцах, легко теряясь в толпе. «Однажды ко мне в лавку зашел Кэлвин Клайн, — говорит Антонио, — так на нем была порванная футболка, а одна сандалия — без пряжки. Она все время соскакивала, и ему приходилось прихрамывать, чтобы ее не потерять. Думаю, где-то шлялся по горным тропам». И все же знаменитостей здесь знают, узнают и помнят. В витринах, на стенах баров и ресторанов, не говоря уже об отелях, висят фотографии Жаклин Кеннеди и Аристотеля Онасисса, Брижитт Бардо, Грэма Грина, Элизабет Тейлор... Все — на фоне легко узнаваемых местных пейзажей. Одни здесь просто отдыхали, другие снимали кино, третьи — жили постоянно.

Особенный наплыв гостей на Капри начался с конца позапрошлого века, когда появились богатые эксцентрики, которым уже было мало для развлечений Парижа, а Лазурный берег казался слишком истоптанным. Вокруг богачей всегда была свита молодых, а то уже и состоявшихся дарований. Художники и писатели, кинорежиссеры и актеры создавали манящий портрет Капри, который, в свою очередь, привлекал сюда новых магнатов и художников, создавая тем самым нерушимую преемственность поколений.Счастливцы, обосновавшиеся на Капри давно, порой с некоторым раздражением глядят на «новичков», считая их наглецами и выскочками. Здесь происходит некий естественный отбор, — и если селится, добавляясь к 12-тысячному местному населению, новая публика, то «своего круга». Однако, по словам Антонио, местные аристократы-старожилы тоже не чужды любовным интрижкам, обильным возлияниям и даже оргиям.

Бродя по запруженным людьми улочкам, я думал: а куда же, все-таки, можно выбраться из этого скопища домов и домишек, гостиниц и дорогих ресторанов? Из тесноты, существующей притом, что всякое новое строительство здесь запретили уже с полсотни лет назад?.. Изрядно проплутав по этому, пусть милому и чрезвычайно живописному, но все же лабиринту, я сумел выйти на окраину. С дорожки свернул на козью тропу, которая вывела к гребню горы. Вот пинии, заросли дрока, а за ними — море, к которому почти отвесно обрываются скалы... Наверное, таким был весь остров во времена Одиссея.

На Капри есть где погулять, — даже живя здесь многие годы, можно все время находить неизведанные уголки, скрывающиеся в кручах. И все-таки, именно уголки; сколько здесь ни ходи, будешь возвращаться в одни и те же места... В летнюю жару на вершине острова нестерпимо печет: хотя море всегда одаривает свежим ветерком, оно не может уберечь от лучей солнца. Поэтому и для романтичной поездки к Голубому гроту, и для обычной прогулки самый популярный здесь способ передвижения — лодка или катер. Тем более, что с воды остров особенно красив. И если Марина-Гранде, обращенная к Неаполю, еще может похвастаться хоть несколькими сотнями метров пологих спусков, то стоит от пристани свернуть в сторону Сорренто, и кажется, что обрывистый Капри так и нависает над тобой…

Удивительно, но факт: особых достопримечательностей, кроме природных красот (ну, еще благоухающий воздух, курортный климат), на Капри нет. Похоже, что большинство людей, по крайней мере, «туристов на день», на Капри едет просто потому, что там положено «отметиться». Остров цезарей — одно из тех мест, без которых картина Италии считается неполной. В общем, после возвращения домой, на вопрос друзей и близких — «А был ли ты на Капри?» — нельзя ответить отрицательно...

Ленин провел здесь восемнадцать дней, и ему поставлен памятник. Я его, правда, не нашел. Если в советские годы для наших туристов это был обязательный пункт программы пребывания на острове, то сейчас о памятнике забыли, мало кто из местных его знает. Ленин гостил у Горького, который прожил здесь в общей сложности шесть лет. Горький писал романы, Ленин — письма своим коллегам по делу революции.Кстати, здесь пути русских эмигрантов пересеклись с путем Муссолини. Будущий дуче, говорят, даже играл с русскими в шахматы... Мемориального музея ни в одной из трех вилл, где в разное время квартировал Горький с его многочисленными гостями, нет и быть не может: каждый квадратный миллиметр жилой площади здесь на счету. Потому одна «горьковская» вилла сдается в наем — в ней живет десять семей, и ни одна не горит желанием пускать посетителей; в двух других домах, связанных с именем писателя, разместились гостиницы. Вилла Блезус, например, — это ныне шикарный отель «Крупп», укрывшийся в садах Августа. Не знаю, бывал ли на острове художник Дмитрий Налбандян, написавший полотно «В. И. Ленин и А.М. Горький у рыбаков на острове Капри», — но этих самых рыбаков он явно писал не с натуры. Они ну никак не похожи на нынешних «пескатори» из Марина-Гранде. Вспоминаю загорелое, безмятежно-лукавое лицо Антонио... Ни малейшего сходства. Натуральны только лодка да береговой обрыв на заднем плане…

Антонио мне тоже рассказывал о Ленине с Горьким: «Любили гулять. Праздники для детей устраивали, конфетками их угощали». В то, что и писатель, и вождь революции здесь работали, рыбак не верит. «Ну, кто ездит на Капри работать?! Здесь это невозможно. Трудится только местное население, — такие, как я. А не было бы приезжих, и я бы не работал...» Я прошу у Антонио разрешение его сфотографировать и уже поднимаю камеру. Но он машет руками: «Не-е-е-ет! Я ведь не знаменитость, просто рыбак с маленького острова. Правда, острову повезло при сотворении мира».

...Да, лишь побывав на Капри, можно почувствовать, почему он превратился в место паломничества императоров, кинозвезд и миллионеров. Умозрительно, логически это сделать невозможно... Наш скоростной теплоход на подводных крыльях огибает скалистый берег, уходящий куда-то ввысь. Там, я знаю, вовсю кипит жизнь на Пьяццетте... Выходим из ласковой тени острова в открытое море. Впереди, чуть левее, хорошо виден хрестоматийный сглаженный конус Везувия в розово-желтой дымке.

Зато Капри, удаляясь, становится все меньше. Крошечный кусочек суши...

Прав Антонио — действительно, маленький остров. И ему действительно повезло.

Никита Кривцов