Додеканская одиссея

Каждое наше путешествие на яхтах, предпринимаемое нами, мы рассматриваем не только с точки зрения совершенствования парусного опыта или купательно-загорательных задач.

Поход, прежде всего, должен быть интересен познавательно, а морские ванны, загар и мозоли на руках приложатся автоматически.

На этот раз мы решили двинуться на Додеканы, а именно, в их южную часть. Во время Второй Мировой войны Додеканы были стратегическим ключом к Дарданеллам и Балканам и именно здесь в 1042-1944 годах развернулись сражения между британскими и итало-германскими соединениями за обладание этим ключом. По себе знаю, что интерес к тому или иному природному или культурному объекту прямо пропорционален имеющейся информации о нем. Поэтому, прежде чем окончательно утвердить свой маршрут мы собрали сведения о конкретных объектах находившихся в центре исторических событий. В итоге, предполагаемый маршрут выглядел следующим образом: Мармарис – Родос (Линдос) – Карпатос(южная часть) – Карпатос (Тристомо) – Алимия – Мармарис.

За неделю мы должны были побывать как минимум на двух военно-морских базах времен Второй Мировой, и одной военно-воздушной. В качестве стартовой точки был выбран турецкий Мармарис, за его близость к Родосу, а в качестве средств перемещения в пространстве и во времени три лодки в диапазоне от 41 до 43 футов.

Выход в море состоялся 29 сентября и не был омрачен ничем, если не считать одного небольшого происшествия. Шкипер одной из яхт, Врунгель Христофор Бонифатьевич (прозванный так экипажем то ли за любовь к преувеличениям, то ли за способность притягивать неприятности), а в быту просто Вовик, вместе со своим помощником Ломом, «приняв лишнего», заблудились, и не найдя своей яхты, уснули в двух шагах от «родного порога». Правда, поутру они все же прибыли на борт, распугивая местных обитателей своим помятым видом и несвежими запахами.

День первый оказался хорошим, парусным, и мы долетели до Линдоса белым лебедем еще засветло, сняв паруса только перед входом в бухту. Линдос оказался очень милым, колоритным курортным городком, расположенным на склоне довольно крутого холма, вершину которого венчал средневековый замок, построенный еще рыцарями-иоаннитами.

В темноте, с подсветкой, он выглядел просто потрясающе.

Раннего выхода в море не будет – подумал я и не ошибся. Городок отпустил нас с миром только в пятом часу следующего дня, проводив гомоном все еще прибывающих туристов. Следующей точкой на маршруте была южная оконечность Карпатоса. Дистанция довольно приличная, и учитывая отставание от графика, мы приняли решение идти в ночь. К вечеру нагнало тучки, и ветер усилился, а ночью, где-то на пол пути к Карпатосу мы с зарифленными парусами уже болтались в крепком шторме. Один из экипажей не выдержал излишне свежей погоды и вернулся обратно в Линдос и лишь через неделю, вылетающий обратно в Москву самолет вновь соединил нас вместе.

Остальные продолжили путь, хотя в экипаже капитана Врунгеля назревал бунт, а у меня на борту, как говаривал мой друг капитан Тарантул, экипаж испытывал трудности. Если называть вещи своими именами, то некоторые члены экипажа приняли форму унитаза. Как бы то ни было, но утро мы встретили стоя на якорях там где и планировали – на южной оконечности Карпатоса в нескольких сотнях метров от итало-германской военно-воздушной базы времен Второй Мировой войны. Додеканы стали итальянским в апреле 1912 года после итало-турецкой войны. Решив обосноваться всерьез и надолго, итальянцы, вопреки официальным заявлениям, принялись методично избавляться и от греков и от их культурного наследия.

С 1930 года началось интенсивное военное строительство – строились военно-морские базы, авиабазы, дороги, береговые батареи и другие фортификационные сооружения. После вступления Италии в войну в июне 1940 года, немцы, оценив стратегическое преимущество Карпатоса, разместили на авиабазе 90 штурмовиков Юнкерс-87, и 50 истребителей Мессершмит-109, что позволило им контролировать главные проходы в Эгейское море и нейтрализовать Британское морское превосходство в этом регионе. Но полного контроля над перемещением боевых самолетов и кораблей противника, немцам удалось достичь, установив радар, зона действия которого распространялась на все южное средиземноморье вплоть до северной Африки. Собственно именно эту часть острова мы и хотели осмотреть в этот день. В планах было полазать возле базы по полузатонувшему кораблю, а также понырять и попытаться найти рядом с ним немецкие гидросамолеты, затонувшие в результате налета британской авиации. Но как говорят, человек предполагает, а господь располагает. Часов в десять утра начало задувать, а через час ветер был уже за 50 узлов. Сократив программу пребывания, мы лишь ограничились фотографированием ржавой громадины. Карпатос подтвердил репутацию ветреного острова, недаром именно эту его часть, обозначенную на карте, как ветровая турбина, облюбовали серферы для своих «покатушек».

А в это самое время мы разошлись с нашими друзьями встречными курсами, занимаясь каждый своими проблемами. У Фукса – члена экипажа Христофора Бонифатьевича, в момент наших радио переговоров произошел сбой собственной «операционной системы», и наше сообщение об изменении маршрута, не дошло ни до него, ни до шкипера.

Дорога на север теперь была у каждого своя, и капитан Врунгель пошел по западному наветренному берегу, вкушая в достатке волну.

В ближайшем городке, куда они зашли, Фукс поднял бунт, заявив, что с него хватит, и он улетает на самолете. Поскольку с самолетами была засада, то он собрал вещи и отправился на такси, решив добраться до следующей стоянки по суше, и таким образом избавиться от дневного перехода. Но и эта затея оказалась не живой – перед войной итальянцы, строя здесь дороги, решили не прокладывать их в ту часть острова.

Блудный сын вернулся, не забыв, однако пообещать набить «морду» каждому, кто попытается поставить паруса в такую погоду.

Нам тоже было несладко, но к исходу дня мы подошли к узкому проливу, разделяющему Карпатос и небольшой остров Сария. Лоция запустила в голову «таракана сомнения».

«Узкий проход…. подводные препятствия… глубины от 2 до 8 метров… легко судоходен в хорошую погоду». Приписка составителя лоции о том, что «лично он не может эту информацию ни подтвердить, ни опровергнуть, поскольку сам здесь не ходил» и вовсе расстроила.

Сказать, что ветер в проливе был сильный, значит ничего не сказать. Дуло как в аэродинамической трубе. На полном газу мы лавировали в проливе со скоростью всего 2 узла. Смотрящий на носу каждые 10 секунд орал дурным голосом «разворачивай, камни», у меня реально дрожали колени, но мы проскочили как аргонавты между геркулесовых столбов и теперь с уверенностью могу сказать, что место не судоходно только при волне с востока, поскольку есть шанс зацепиться килем, находясь в ложбине между волн. Спустя 10 минут мы уже заходили в бухту Тристомо, что в переводе с Греческого означает три прохода. Действительно бывшая немецкая база торпедных катеров напоминает кишку, вход в которую перегораживает два небольших скалистых островка. По закону подлости судоходным оказался только один из трех проливов – самый узкий южный. Поддав газу, мы в набегавшей волне проскочили и его. По странному стечению обстоятельств, у единственного пирса стояла большая яхта под немецким флагом. Других обитателей, если не считать коз, в бухте не было. Сама бухта была неглубокой и показалась довольно тесной даже для нас. В годы воны, здесь, скорее всего, могло вместиться не более пяти торпедных катеров не самого большого класса.

Один якорь нас не держал, и пока заводили второй, в бухту благополучно впорхнул Христофор Бонифатьевич со своими воробушками Ломом и Фуксом, и на этом, тяжелый для всех день закончился. На ужин к нам заскочил Вовик, который закрыл информационную брешь, поведав в цветах и красках о своих злоключениях, а также о том, что на последней стоянке греческий рыбак фактически спас их от посадки на камни в Тристомо, нарисовав прямо на пирсе схему захода в бухту.

К утру засвежело еще больше и мы без лишних проволочек, решив не тратить драгоценное время на осмотр местных достопримечательностей, предприняли 35-ти мильный бросок на Алимию, где собирались постоять подольше. Ветер в море стал слабее, что не скажешь о волнах, которые были размером с дачный домик.

Довольно большое (прям океанское) расстояние между волнами, позволило не только поставить паруса, но и относительно комфортно и быстро, за четыре с половиной часа, долететь до Алимии восстановив в памяти почти забытые ощущения от катания на американских горках.

Бухта Алимии приняла нас нежно в свои объятия, подарив на сутки комфортную стоянку и солнечную погоду. Остров в такой же степени красивый, как и удобный, представляющий собой подкову, он способен обеспечить стоянку при любой погоде. Видимо неспроста он был выбран итальянцами, а в последствии и немцами в качестве довольно крупной военно-морской базы подводных лодок и торпедных катеров. Полтора года назад мы уже были здесь с коротким визитом и теперь решили, задержавшись дольше, обследовать весь остров и подтвердить кое-какую историческую информацию.

Условно внутренний залив можно разделить на две части южная бухта (немецкая) и северная (итальянская). В северной части кроме казарм и дотов находится две церкви и деревня, которая, как впрочем, и сам остров, необитаема с 1960 года. В лоции об острове информации хотя и не много, но достаточно чтобы возбудить интерес путешественника.

« В южной бухте находятся брошенные строения, оставшиеся со второй мировой войны. В одном из них ностальгирующие немецкие солдаты нарисовали серию карикатур, рассказывающих о том, какой могла бы быть жизнь на отдаленных тропических островах, если бы не было войны».

В действительности же карикатуры, с подписями на немецком, нарисованы довольно умело, и описывают жизнь на острове, какой она была, а именно: бытовые моменты, игра в «островной скат», получение посылки из дома, муштра и т.д.

Кроме того, одну из комнат рука профессионального художника украсила четырьмя пейзажами и мы, спустя почти 70 лет, любуемся размеренной жизнью немецкой глубинки. Немецкие казармы и полуразрушенные доты оказались на этот раз бедной породой, не принеся ничего кроме сгнивших гильз и противогазного бачка. Ночевали мы там же где в прошлый раз – над затонувшим кораблем и привязавшись к бетонному кубику, служившему, когда-то мурингом для «волчьей стаи» папаши Денница.

Утром мы переместились в северный залив и принялись искать следы пребывания британских коммандос. В сентябре 1943 года Италия вышла из войны и итальянские моряки, служившие на базах стали, мягко говоря, нейтральны к происходящему.

С этого момента британцы, пользуясь моментом, стали засылать на стратегические объекты региона группы коммандос с диверсионными задачами. В апреле 1944 года на острове высадилась группа из семи человек, греков по национальности, по одной из версий имевшей задачу вывести из строя подводные лодки, а по другой подорвать радар на Карпатосе. Все были схвачены и отправлены сначала на Родос, а потом в Салоники, где шестеро из них были казнены как шпионы. Причем приказ о экзекуции был вероятнее всего подписан Куртом Вальдхаймом будущим генеральным секретарем ООН, а в то время офицером вермахта. Его пребывание в должности генсека с 1972 по 1981 год стало возможным, поскольку факт службы в Югославии и Греции и причастность в военным преступлениям был вычеркнут из официальной биографии. Скандал разгорелся значительно позже, в том числе благодаря седьмому, сбежавшему коммандос. Искать следы последнего боя смельчаков, надо было в северной части острова, где немцев в то время было мало, а итальянцев не было вовсе.

И мы их нашли по пулевым отверстиям на одном из зданий, среди мелких камешков и козьих экскрементов – несколько гильз от 9 мм. английского пистолета- пулемета «Стэн». Побродив среди развалин мы были вознаграждены новыми трофеями, которые решили забрать с собой- итальянской кофейной посудой довоенного производства. Во время войны греки, за подозрение в содействии британцам, были выселены с острова, а потому было решено обследовать и жилые постройки тоже. И мы не ошиблись – новое открытие хотя и не было шедевром мировой живописи, но порадовало нас сугубо технической информацией. Человек, разрисовавший стены в комнате, не был художником, но скорее всего был хорошим моряком. Он не пожалел времени и красок и по характерным деталям трех итальянских боевых кораблей и самолета их можно идентифицировать, как подводную лодку класса «Acciaio», торпедный катер серии 500, транспортный самолет SM-82 «Canguru» и легкий крейсер неизвестного типа. По дороге на берег мы уже по традиции зашли в церковь и поставили свечки, постояв и подумав каждый о своем.

В хорошем настроении мы попрощались с островом, вышли из бухты и направились в сторону турецкого побережья, хотя были мысли зайти в монастырь на Сими.

В море никогда нельзя расслабляться, в чем я убедился в пяти милях от турецкого берега, когда при ясной и почти безветренной погоде, вдруг налетел шквал и мы опять оказались в шторме с перспективой попасть в грозу. В этот момент у нас рвется патрубок системы охлаждения и мы по воле великого кукловода вынуждены повернуть в монастырскую бухту Сими, как в самое доступное и безопасное место в данной ситуации.

Заходили уже в темноте и без суеты и лишних телодвижений бросили якорь поближе к ресторану. В этой бухте я был очень много раз, но каждый раз захожу с удовольствием, и даже колокольный звон на башне никогда не мешает спать. Панормитский монастырь второй по значению на Додеканах, а для меня первый, потому что удобный. Утром я задумался, почему меня так тянет сюда, и сам себе ответил – всегда здесь счастлив и чувствую себя отлично. Есть три вещи, ради которых стоит сюда прийти – красота неописуемая в любую погоду, золотая икона Архангела Михаила, и комната на втором этаже, где собраны за много лет всевозможные послания святому, заключенные в самодельные корабли, пластиковые и стеклянные бутылки, брошенные в море в самых разных местах, но выловленные в монастырской бухте.

Если учесть, что сама бухта меньше плевка на карте, а заход напоминает панцирь улитки, то можно сказать, чудо!

На следующий день после всех запланированных мероприятий, включая ремонт двигателя, мы берем курс на Турцию.

Впереди, я знаю, нас ждет еще один просто классный парусный день (когда еще походишь под бабочкой 7.5 узла), но то, что старпом снимает греческий флаг, означает, что додеканская одиссея окончена.

"Яхтенный Мир" январь 2008

Алексей Никулин