Алистер Маклин. 10 баллов с острова Наварон: ГЛАВА 8

ГЛАВА 8. ПЯТНИЦА. 15.00--21.15

Решающий момент наступил, Меллори знал это. Он взглянул на Андреа, Миллера, Рейнольдса и Гроувса и понял, что им это тоже ясно. На их лицах, как в зеркале, отражались его собственные ощущения:

крайняя степень напряжения, готовность в любую секунду взорваться и перейти к решительным действиям.

Подобный момент истины наступал всегда, срывая с людей все наносное. Тогда становилось ясно, кто чего стоит. Он надеялся, что Рейнольдс и Гроувс проявят себя с лучшей стороны. О Миллере и Андреа беспокоиться не приходилось -- слишком хорошо они знали друг друга. Миллер, когда, казалось, все потеряно, был способен на невозможное. А обычно благодушно настроенный Андреа превращался в совершенно другого человека -- невероятную комбинацию холодного рассудка и беспощадной стремительной силы. Меллори никогда прежде не доводилось встречаться с подобным феноменом. Когда Меллори заговорил, голос его звучал, как всегда, спокойно и бесстрастно.

-- Мы отправляемся в четыре часа. Сейчас три. Если повезет, захватим их врасплох. Все ясно? Рейнольдс спросил неуверенно:

-- Вы хотите сказать, что если что-нибудь сорвется, нам придется применить оружие?

-- Вам придется стрелять. И стрелять наверняка. Вы должны убивать. Это приказ, сержант.

-- Бог свидетель,-- сказал Рейнольдс,-- я не могу понять, что происходит.-- По выражению его лица было понятно, что он уже отчаялся разобраться в ситуации.

Меллори и Андреа вышли из барака и небрежной походкой направились к резиденции Нойфельда. Меллори сказал:

-- Если не мы их, то они нас, понимаешь?

-- Понимаю. А где Петар и Мария?

-- Может быть, спят? Они вышли из барака пару часов назад. Мы заберем их позже.

-- Как бы поздно не было... Они очень рискуют, старина Кейт.

-- Что можно поделать, Андреа? Последние десять часов я только об этом и думаю. Это непомерный риск, но я вынужден пойти на это. В случае необходимости ими придется пожертвовать, Андреа. Ты же понимаешь, что для меня значило бы открыть сейчас карты.

-- Еще бы,-- тяжело произнес Андреа.-- Это был бы конец всему.

Они вошли к Нойфельду, не постучавшись. Он сидел за столом рядом с Дрошным и, увидев их, раздраженно взглянул на часы.

-- Я же говорил в четыре, а сейчас только три.

-- Перепутали,-- извинился Меллори, закрывая дверь.-- Прошу без глупостей.

Нойфельд и Дрошный глупить не собирались. Вряд ли можно решиться на необдуманный поступок под дулами двух "парабеллумов", с заботливо прикрученными глушителями. Они так и продолжали сидеть, не двигаясь с места, только лица их побелели. Нойфельд первым нарушил молчание:

-- Я виноват, что недооценил вас...

-- Спокойно. Людям Брозника удалось обнаружить, где вы содержите четверых английских связных. Нам приблизительно известно, где они находятся. Вы знаете это точно. Сейчас вы нас туда отведете. Немедленно.

-- Сумасшедшие,-- уверенно заключил Нойфельд.

-- Нам это и без вас известно.-- Андреа зашел за спину Нойфельду и Дрошному, вынул у них пистолеты из кобуры, опорожнил магазины и положил их на прежнее место. Потом проделал ту же операцию с двумя стоящими в углу "шмайссерами" и положил их на стол перед Нойфельдом и Дрошным.

-- Прошу вас, джентльмены,-- любезно сказал Андреа.-- Вооружены до зубов. Дрошный злобно процедил:

-- А если мы откажемся идти с вами? От любезности Андреа не осталось и следа. Он неторопливо обошел вокруг стола и с такой силой ткнул глушителем пистолета Дрошному в зубы, что тот застонал от боли.

-- Не надо...-- голос Андреа звучал почти умоляюще,-- не надо меня дразнить, пожалуйста.

Дрошный решил не испытывать судьбу, Меллори подошел к окну и выглянул наружу. Недалеко от барака Нойфельда стояло около дюжины четников. Все они были вооружены. В дальнем конце лагеря виднелась конюшня. Двери ее были раскрыты настежь. Это означало, что Миллер и двое сержантов заняли позиции.

-- Пройдете по территории лагеря к конюшне,-- сказал Меллори.-- Ни с кем не заговаривать, никаких предупреждений или условных сигналов не давать. Мы следуем за вами в десяти шагах.

-- В десяти шагах? Что же нам мешает нарушить уговор, в таком случае? Ведь вы не решитесь держать нас на прицеле у всех на виду.

-- Это верно,-- согласился Меллори.-- С того момента, как вы откроете эту дверь, на вас будут нацелены три "шмайссера" из конюшни. Одно лишнее движение, повторяю, одно движение, и вы будете перерезаны очередью надвое. Вот почему мы предпочитаем держаться подальше. Мы не хотим, чтобы нас заодно прихватило.

По сигналу Андреа Нойфельд и Дрошный, нахмурившись и не произнеся ни слова, повесили автоматы на плечи. Меллори оценивающе осмотрел их и сказал:

-- Я думаю, вам надо переменить выражение лиц. Легко догадаться, что вы не в лучшем расположении духа. Если вы покажетесь в дверях с такими кислыми рожами, Миллер пристрелит вас раньше, чем вы успеете сойти с крыльца. Поверьте мне, я знаю, что говорю.

Видимо, они поверили, потому что, когда Меллори открыл дверь, их лица приняли почти нормальное выражение. Они сошли с крыльца и направились через весь лагерь, к конюшне. Когда они были на полпути, Андреа и Меллори двинулись вслед за ними. Пару раз они ловили на себе любопытные взгляды, но никто ничего не заподозрил. Переход к конюшне закончился без приключений.

Спустя две минуты так же спокойно им удалось выехать за территорию лагеря. Нойфельд и Дрошный, как и полагалось в таком случае, ехали впереди остальных. Дрошный выглядел особенно воинственно, вооруженный автоматом, пистолетом и неизменными кривыми кинжалами за поясом. Следом за ними пристроился Андреа, у которого, судя по всему, что-то не ладилось с автоматом. Он внимательно его осматривал, держа в руках. При этом он ни разу не посмотрел в сторону Нойфельда и Дрошного. Но никому не приходило в голову, что стоит лишь слегка приподнять ствол "шмайссера" и согнуть лежащий на спусковом крючке палец, как пули изрешетят того и другого.

За Андреа следовали Меллори и Миллер. Им, как и Андреа, судя по их виду, было глубоко безразлично все происходящее. Рассеянно глядя по сторонам, они сладко позевывали. Рейнольдс и Гроувс, замыкающие колонну, не могли похвастать столь же беззаботным видом. Их неподвижные лица и бегающие глаза выдавали крайнее внутреннее напряжение. Но их беспокойство оказалось напрасным. Все семеро благополучно выехали из лагеря, не навлекая на себя ни малейшего подозрения.

Более двух с половиной часов они взбирались в гору. Солнце уже клонилось к редеющим на западе соснам, когда они выехали на ровную поляну. Нойфельд и Дрошный остановили коней и подождали, пока остальные поравняются с ними. Меллори натянул поводья и пристально посмотрел на стоящее посреди поляны здание. Это был приземистый каменный блокгауз -- основательный, массивный, с узкими зарешеченными окнами и двумя трубами на крыше. Над одной из них вился дымок.

-- Это здесь? -- спросил Меллори.

-- Вопрос считаю излишним,-- сухо ответил Нойфельд. В его голосе легко угадывалось раздражение.-- Вы считаете, что я потратил столько времени, чтобы привести вас в другое место?

-- Я бы не исключал такую возможность,-- ответил Меллори. Он еще раз внимательно посмотрел на дом.--Гостеприимное местечко.

-- Склады боеприпасов югославской армии не предполагалось использовать в качестве шикарных гостиниц.

-- Я тоже так думаю,-- согласился Меллори. По его сигналу они двинулись по направлению к дому. Но не успели тронуться с места, как приподнялись металлические задвижки и в узких амбразурах стены блокгауза показались два автоматных ствола. Семеро всадников на открытой поляне представляли собой идеальную мишень.

-- Ваши люди начеку,-- заметил Меллори, обращаясь к Нойфельду.-- Но ведь для охраны такого помещения не требуется много людей. Сколько их там, кстати?

-- Шестеро,-- нехотя ответил Нойфельд.

-- Если окажется, что их семеро, тебе крышка,-- предупредил его Андреа.

-- Шестеро,-- повторил Нойфельд. Когда они подъехали ближе, автоматы исчезли. Очевидно, охранники узнали Нойфельда и Дрошного.

Амбразуры захлопнулись, тяжелая стальная дверь открылась. В проеме двери появился сержант и почтительно отдал честь. Он был явно удивлен.

-- Какая приятная неожиданность, гауптман Нойфельд,-- сказал сержант.-- Нас не предупредили о вашем визите.

-- Передатчик в лагере временно вышел из строя.-- Нойфельд жестом пригласил всех зайти внутрь. Андреа галантно предложил немецкому офицеру пройти вперед, для пущей убедительности переложив "шмайссер" в правую руку. Нойфельд вошел, за ним Дрошный и пятеро остальных.

Узкие окна пропускали так мало света, что зажженные керосиновые лампы выглядели вполне естественно. Едва ли не ярче ламп освещал комнату горящий в углу камин. Серые каменные стены производили унылое впечатление, но сама комната была на редкость хорошо обставлена: стол, стулья, два кресла, диван и даже ковер на полу. Из комнаты вели три двери, одна из которых была обита железом и закрыта на тяжелый замок. Вместе со встретившим их сержантом в комнате находилось трое вооруженных солдат. Меллори посмотрел на Нойфельда, который с трудом сдерживал ярость.

Обращаясь к охраннику, Нойфельд сказал:

-- Приведите пленных.

Охранник кивнул, снял с крючка на стене большой ключ и направился к закрытой двери. Сержант с другим охранником закрывали задвижки амбразур. Андреа небрежной походкой подошел к одному из охранников и неожиданно, резким движением, сильно толкнул его в сторону сержанта. Оба они, не удержавшись на ногах, упали на охранника, уже вставившего ключ в замок железной двери. Тот, в свою очередь, упал на пол. Все трое изумленно уставились на Андреа, не понимая, что происходит, да так и застыли в этих позах -- и поступили весьма благоразумно, ибо под дулом направленного на тебя с расстояния трех шагов "шмайссера" лучше не суетиться.

Меллори обратился к сержанту:

-- Где остальные трое?

Ответа не последовало. Сержант посмотрел на него с вызовом. Меллори повторил вопрос. На этот раз на чистом немецком языке. Охранник, не обращая на него внимания, вопросительно посмотрел на Нойфельда, лицо которого напоминало каменную маску.

-- Не сходите с ума,-- последовал ответ Нойфельда.-- Или вы не видите, что это убийцы? Отвечайте на вопрос!

-- Они спят после ночного дежурства,-- сержант указал на одну из дверей.-- Там.

-- Откройте дверь и прикажите им выходить по одному. Спиной вперед, руки за голову,-- приказал Меллори.

-- Делайте, как вам сказано,-- подтвердил Нойфельд.

Сержант выполнил приказ. Трое охранников, отдыхавшие в соседней комнате, даже не помышляли о сопротивлении и в точности выполнили предъявленные им требования. Меллори повернулся к охраннику, который с ключом в руках успел уже отойти от двери.

-- Откройте дверь,-- приказал Меллори. Охранник открыл замок и широко раскрыл дверь. Четверо английских офицеров медленно, неуверенной походкой вошли в комнату. Они, видимо, потеряли в весе за время заключения, но физически не пострадали. Выходивший первым майор с пышными усами внезапно остановился и с удивлением посмотрел на Меллори и его людей.

-- Боже правый! -- в его речи ощущался характерный акцент жителя лондонского предместья.-- Какого черта вы, парни, среди этого дерьма...

-- Отставить разговоры,-- оборвал его Меллори.-- Простите, но сейчас нет времени на объяснения,-- уже мягче сказал он.-- Одевайтесь потеплее, выходите и ждите на улице.

-- Но... куда вы нас забираете?

-- Домой. В Италию. Сегодня же вечером. Поторопитесь, прошу вас.

-- Италия? Что вы имеете в виду?

-- Быстрее! -- Меллори взглянул на часы и покачал головой.-- Мы уже опаздываем.

С трудом подавив естественное волнение, четверо пленников собрали теплую одежду и вышли из дома. Меллори вновь повернулся к сержанту.

-- У вас должны быть лошади. Где конюшня?

-- С обратной стороны блокгауза,-- с готовностью ответил сержант. Судя по всему, он быстро приспособился к новым обстоятельствам.

-- Хороший мальчик,-- похвалил его Меллори и посмотрел на Гроувса и Рейнольдса.-- Нам понадобятся еще две лошади. Приготовьте их, будьте так добры.

Сержанты вышли. Под неусыпным наблюдением Меллори и Миллера Андреа по очереди обыскал шестерых охранников и, не обнаружив ничего подозрительного, загнал всех в камеру, закрыл замок и повесил ключ на крюк, вбитый в стену. Затем так же тщательно Андреа обыскал Нойфельда и Дрошного. Лицо Дрошного побагровело от ярости, когда Андреа небрежно швырнул его кинжалы в угол комнаты.

Меллори посмотрел на них и сказал:

-- Я бы, конечно, пристрелил вас обоих, но сейчас в этом нет необходимости. До утра вас не хватятся.

-- Да кому они вообще нужны,-- резонно заметил Миллер.

-- Во всяком случае, не нам,-- безразличным тоном произнес Меллори и улыбнулся.-- Не могу отказать себе в удовольствии сказать вам кое-что на прощание, гауптман Нойфельд. Вам будет о чем подумать, пока вас случайно не обнаружат.-- Он многозначительно посмотрел на молчащего Нойфельда и продолжал: -- Я имею ^ виду ту информацию, которую передал вам сегодня утром.

Нойфельд тревожно посмотрел на него.

-- При чем здесь ваша информация?

-- Боюсь, что она была несколько неточной. Дело в том, что Вукалович ожидает наступление не с юга, через мост, а с севера, через ущелье Зеницы. Сейчас, насколько нам известно, в лесу, севернее ущелья, дислоцировано около двухсот ваших танков. Но к двум часам ночи, то есть ко времени, когда намечено наступление, от них уже ничего не останется. Я связался с базой бомбардировщиков в Италии. Представляете, какая замечательная цель -- две сотни танков на площади в сто пятьдесят ярдов в ширину и не более трехсот в длину! Английские бомбардировщики будут ровно в 1.30, а к 2 часам с танками будет покончено!

Нойфельд посмотрел на него долгим застывшим взглядом. Потом медленно и тихо произнес:

-- Черт бы вас побрал! Проклятье!

-- За это вас по головке не погладят, это уж как пить дать,-- согласился Меллори.-- К тому времени, когда вас обнаружат, если это вообще произойдет, все будет кончено. До встречи после войны.

Андреа запер Нойфельда и Дрошного в боковой комнате и повесил ключ на тот же крючок, где висел ключ от камеры. Затем они вышли, закрыли наружную дверь, повесив ключ на вбитый рядом гвоздь, и двинулись в путь. Гроувс и Рейнольдс оседлали двух новых лошадей и поскакали вслед за своим отрядом. Впереди с компасом и картой в руках ехал Меллори.

Некоторое время они ехали по краю поляны, вдоль опушки леса. Они проехали около полумили, когда Андреа остановил лошадь, спешился и начал внимательно осматривать правое переднее копыто лошади. Затем перевел взгляд на подъехавших к нему товарищей.

-- Камень попал в подкову,-- объяснил он.-- Дело плохо, придется его удалять. Не ждите, я догоню вас через несколько минут.

Меллори кивнул и двинулся вперед, сделав знак остальным. Андреа вытащил нож, поднял копыто и усердно изображал, как он вытаскивает застрявший камень. Спустя пару минут он оглянулся и увидел, что замыкающие Рейнольдс и Гроувс скрылись за поворотом. Андреа убрал нож, отпустил лошадь, которая и не думала хромать, привязал ее к дереву и пошел пешком обратно, по направлению к блокгаузу. Присев за стволом подходящей сосны, он достал из футляра бинокль.

Ему не пришлось долго ждать. На противоположном конце поляны из-за дерева выглянул человек. Андреа, растянувшись на снегу, поднял к глазам бинокль. Он сразу узнал сержанта Баера, чье лунообразное лицо и добрые тридцать килограммов лишнего веса при маленьком росте не давали возможности спутать его с кем-либо.

Баер, осмотрев поляну, скрылся в лесу и тотчас же появился снова, ведя за собой лошадей. У первой к седлу был приторочен какой-то груз в большом брезентовом мешке. Две другие лошади везли седоков со связанными сзади руками. Без сомнения, это были Мария и Петар. За ними из леса выехали четверо солдат. Процессия с сержантом Баером во главе пересекла поляну и скрылась за блокгаузом. Андреа задумчиво осмотрел опустевшую поляну, раскурил новую сигару и поспешил к своей лошади.

Сержант Баер подошел к двери блокгауза и достал из кармана ключ. Тут он обратил внимание на другой ключ, висящий на гвозде снаружи. Снял его, спрятав свой обратно в карман, открыл дверь и зашел внутрь. Он огляделся, снял со стены второй ключ и открыл боковую комнату. Оттуда вышел гауптман Нойфельд, взглянул на часы и улыбнулся.

-- Вы пунктуальны, как всегда, сержант Баер. Передатчик прихватили?

-- Конечно. Он на улице.

-- Прекрасно, прекрасно.-- Нойфельд взглянул на Дрошного и снова улыбнулся.-- Пора нам побывать на плато Ивеничи.

Сержант Баер подобострастно произнес:

-- Вы так уверены, что речь идет о плато Ивеничи, герр гауптман? Позвольте спросить, на чем основана ваша уверенность?

-- На чем основана? Все очень просто, дорогой Баер. Дело в том, что Мария... Кстати, вы привезли ее с собой?

-- Конечно, герр гауптман.

-- Так вот, Мария мне сказала. Это плато Ивеничи. Ночь опустилась на плато Ивеничи, но колонна выбивающихся из сил людей продолжала свое дело. Снег на предполагаемой посадочной полосе был уже примят, оставалось лишь поплотнее утрамбовать его. Работа куда менее сложная физически, но люди уже настолько измотались, что едва передвигали онемевшие ноги. Даже свежие силы пятисот человек, прибывших на подмогу, не смогли существенно изменить положение.

Колонна, правда, несколько изменила систему построения. Теперь она вытянулась в длину: пятьдесят шеренг по двадцать человек в каждой. Снег под крыльями самолета был уже достаточно примят, дело было за тем, чтобы добиться как можно более твердой поверхности для шасси.

Яркая луна низко висела над вершинами гор. Редкие облака медленно плыли с севера. Когда они пересекали лунный диск, по белой поверхности покрытого снегом плато лениво ползли черные тени, погружая на несколько мгновений колонну людей в кромешную темноту. В этом сказочном чередовании света и тьмы было что-то зловещее, рождавшее суеверные страхи. Как прозаически -заметил полковник Вис, обращаясь к капитану Влановичу: "Похоже на Дантов ад, только на сотню градусов прохладней". "По крайней мере, на сотню",-- подумал Вис.

Насколько в аду жарко, он мог только догадываться.

Именно эта картина открылась взору Меллори и его товарищей, когда они, преодолев последний затяжной подъем, остановили коней на вершине каменистой гряды, отделяющей западную оконечность плато от крутого скалистого склона. Было без двадцати девять вечера. Какое-то время они не могли сдвинуться с места, завороженные открывшейся перед ними фантастической картиной. Тысяча усталых людей, мерно бредущих по снежной равнине,-- они понимали, что ничего подобного никогда в жизни не видели и больше не увидят. Меллори первому удалось сбросить с себя оцепенение. Он посмотрел на Миллера и Андреа и медленно покачал головой с выражением глубокого изумления, как бы отказываясь верить собственным глазам. Миллер и Андреа были также потрясены. Меллори пришпорил коня и свернул на едва заметную тропинку, ведущую вниз вдоль склона.

Через десять минут их приветствовал полковник Вис.

-- Не ожидал вас увидеть, капитан Меллори,-- энергично тряся его руку, сказал Вис.-- Бог свидетель, не ждал вас. У вас и ваших людей потрясающая способность выходить сухими из воды.

-- Повторите это через несколько часов,-- сухо заметил Меллори,-- и мне будет действительно приятно услышать ваши слова.

-- Но ведь все уже кончено. Мы ожидаем самолет,-- Вис посмотрел на часы,-- ровно через восемь минут. У нас здесь достаточно места для приземления и для взлета. Вы сделали все, ради чего прилетели, и весьма преуспели в этом. Вам здорово повезло.

-- Повторите через несколько часов, -- Меллори опять сказал.

-- Простите, -- Вис не мог скрыть удивления, -- боитесь, что самолет не долетит?

-- Я абсолютно уверен в самолете. Просто то, что было, что сделано... Это только начало.

-- Начало?

-- Я вам объясню.

Нойфельд, Дрошный и сержант Баер привязали лошадей на опушке леса и пошли к вершине гряды пешком. Сержанту Баеру приходилось особенно туго -- взбираться по снегу с переносным передатчиком в большом рюкзаке за спиной человеку его комплекции было не просто. Добравшись до вершины гряды, откуда открывался вид на плато, они залегли в снег. Нойфельд достал было бинокль, но сразу отложил его: луна появилась из-за черных облаков, осветив все происходящее на плато до мельчайших деталей -- черные фигуры людей настолько ярко выделялись на белом в лунном свете снегу, что бинокль совершенно не требовался.

Справа стояли палатки Виса и наспех сооруженная полевая кухня. Рядом с меньшей палаткой стояла группа из десяти -- двенадцати человек, занятая, судя по всему, оживленной беседой. Прямо напротив своего наблюдательного поста они увидели колонну людей, которая, развернувшись на краю плато, начала медленно двигаться в противоположном направлении. Люди шли медленно, едва переставляя ноги по свежеутрамбованному снегу. Так же, как незадолго до этого Меллори и его друзей, Нойфельда, Дрошного и Баера поразила величественная необычность происходящего в полумраке таинства. Нойфельду пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от ползущей колонны и вернуться к действительности.

-- Как мило, -- прошептал он, -- со стороны наших югославских друзей предпринять такие грандиозные усилия ради нас. -- Он повернулся к Баеру и указал на передатчик. -- Свяжитесь с генералом.

Баер расчехлил передатчик, установил его прямо на снегу, выдвинул телескопическую антенну и стал крутить ручку настройки. Он быстро настроился на нужную частоту, передал Нойфельду микрофон. Нойфельд надел наушники и снова посмотрел вниз, где тысяча людей, мужчины и женщины, словно муравьи, медленно передвигались по снежной равнине. Внезапно в наушниках послышался треск. Нойфельд встрепенулся.

-- Герр генерал?

-- Это вы, гауптман Нойфельд, -- голос генерала в наушниках звучал негромко, но чисто, без искажений и помех. -- Ну как, оправдались мои предположения относительно психологии англичан?

-- Вы настоящий психолог, герр генерал. Все произошло в точности так, как вы предсказывали. Вам будет интересно узнать, что британские ВВС планируют начать массированную бомбардировку ущелья Зеницы сегодня ночью, ровно в 1.30.

-- Ну, ну, -- задумчиво произнес Циммерман. -- Это интересно, хотя и неудивительно.

-- Так точно, герр генерал.-- Нойфельд поднял глаза на Дрошного, который тронул его за рукав и указал на север,-- Минутку, герр генерал.

Нойфельд снял наушники и посмотрел в направлении, которое указывал Дрошный. Он поднес к глазам бинокль, но так ничего и не заметил. Однако все явственней был слышен гул приближающегося самолета. Нойфельд водрузил наушники на прежнее место.

-- За пунктуальность надо поставить англичанам пятерку. Самолет уже на подходе.

-- Отлично. Держите меня в курсе.

Нойфельд сдвинул наушники и обратил взгляд на север. Непроглядная тьма. Ошибки быть не могло -- звук самолетных двигателей становился все отчетливей. Внезапно внизу, в районе плато, прозвучали три резких сигнала. В мгновение ока человеческая колонна рассыпалась.

Мужчины и женщины, освобождая взлетную полосу, бросились в глубокий снег с восточной стороны плато. Осталось, видимо, по предварительной договоренности, человек восемьдесят, которые перешли на противоположную сторону полосы.

-- Должен сказать, они неплохо организованы,-- произнес Нойфельд с видимым удовольствием.

Дрошный по-волчьи оскалился:

-- Тем лучше для нас, верно?

-- По-моему, все сегодня стараются изо всех сил, чтобы помочь нам,-- согласился Нойфельд.

Темная громадная туча медленно проплыла к югу, и белая луна осветила плато. Нойфельд сразу увидел самолет, совсем близко, не более чем в миле. Его очертания резко выделялись в мерцающем свете луны, пока он опускался на дальний конец взлетной полосы. Вновь прозвучал сигнальный свист, и в ту же секунду люди по обеим сторонам взлетной дорожки одновременно включили карманные фонари, что было необязательно при ярком лунном свете, но совершенно необходимо в том случае, если луна опять спрячется за тучу.

-- Посадка закончена,-- сказал в микрофон Нойфельд.-- Это бомбардировщик "Веллингтон".

-- Будем надеяться, что посадка прошла удачно,-- сказал Циммерман.

-- Будем надеяться, герр генерал.

"Веллингтон" совершил успешную посадку. Настолько успешную, насколько возможно было в таких труднейших условиях. Сначала он быстро снижал скорость, но затем, приземлившись, покатился вперед, как будто не тормозя.

Нойфельд произнес в микрофон:

-- Посадка закончена, герр генерал.

-- Почему он не останавливается? -- удивился Дрошный.

-- Нельзя сажать самолет на снег так же, как на бетонную полосу,-- объяснил Нойфельд.'-- Им потребуется каждый ярд полосы при взлете.

Было видно, что пилот "Веллингтона" придерживается того же мнения. Когда ему оставалось ярдов пятьдесят до конца дорожки, две группы людей выделились из рядов, огородивших взлетную полосу. Одна группа бросилась к уже открытой двери самолета, а другая -- в хвост. Обе группы подбежали к бомбардировщику, когда он выруливал на стоянку в конце полосы. Дюжина человек схватилась за хвост машины, поворачивая ее на 180 .

Дрошный был потрясен.

-- Клянусь Богом, они не теряют времени.

-- Они не имеют права терять ни секунды. Если самолет остановится даже на самое короткое время, то начнет погружаться в снег,-- Нойфельд поднял к глазам бинокль и сказал в микрофон:

-- Они садятся в самолет, мой генерал. Один, два, три... семь, восемь, девять. Есть, девять! -- Нойфельд вздохнул с облегчением.-- Примите мои поздравления, мой генерал. Девять!

Самолет тем временем уже развернулся в ту сторону, откуда прилетел. Пилот, не отпуская тормозов, запустил двигатели на полную мощность, и через двадцать секунд машина уже опять бежала по взлетной полосе. Пилот не допускал случайностей. Он дотянул "Веллингтон" до самого конца полосы, и только после этого самолет взмыл в ночное небо.

-- Взлет завершен, герр генерал,-- доложил Нойфельд.-- Все точно по плану.-- Он прикрыл микрофон рукой, посмотрел вслед удаляющемуся бомбардировщику и улыбнулся Дрошному.-- Я думаю, мы могли бы пожелать им "счастливого пути".

Меллори в числе сотен людей, окружавших взлетную площадку, опустил бинокль:

-- Счастливого пути.

Полковник Вис печально покачал головой:

-- И все эти усилия только для того, чтобы отправить пятерых моих людей на каникулы в Италию.

-- Видит Бог, они заслужили отдых,-- возразил Меллори.

-- Бог с ними. Лучше подумаем о себе,-- произнес Рейнольдс требовательно. Несмотря на тон, лицо его не выражало злобы. Он был всего лишь расстроен и слегка удивлен: -- В этом чертовом самолете должны были сидеть мы!

-- Будет вам. Я просто передумал.

-- Черт бы вас побрал с вашими вечными фокусами,-- в сердцах выпалил Рейнольдс.

На борту "Веллингтона" усатый майор оглядел трех своих товарищей и пятерых партизан, покачал головой и повернулся к сидящему рядом капитану:

-- Просто удивительно!

-- Очень странно, сэр, -- сказал капитан. Он бросил взгляд на бумаги в руке майора,-- Что у вас там?

-- Карты и документы, которые я должен отдать какому-то бородатому моряку, когда мы приземлимся в Италии. Странный малый этот Меллори.

-- Так точно, сэр, очень странный,-- согласился капитан.

Вис, Вланович и Меллори со своей группой отделились от толпы и стояли у входа в палатку Виса.

Меллори обратился к Вису:

-- Вы приготовили веревки? Мы должны немедленно отправляться.

-- К чему вся эта спешка, сэр? -- поинтересовался Гроувс. Так же, как у Рейнольдса, его обида сменилась замешательством.-- Все как-то неожиданно.

-- Петар и Мария,-- угрюмо произнес Меллори.-- Это из-за них надо спешить.

-- А что с Петаром и Марией? -- подозрительно осведомился Рейнольдс.

-- Их держат взаперти в блокгаузе. А когда Нойфельд и Дрошный вернутся туда...

-- Вернутся? -- изумился Гроувс.-- Что вы имеете в виду? Мы же их заперли. И каким образом, господи помилуй, вам стало известно, что Петара и Марию держат в блокгаузе? Как это может быть? Ведь их же не было там, когда мы уходили... а это было совсем недавно.

-- Когда Андреа сказал, что его лошадь поранила копыто о камень по пути сюда из блокгауза, дело было совсем не в этом. Андреа установил наблюдение.

-- Видите ли,-- объяснил Миллер,-- Андреа никому не доверяет.

-- Он видел, как сержант Баер вел туда Петара и Марию,-- продолжал Меллори.-- Они были связаны. Баер освободил Нойфельда и Дрошного, и, бьюсь об заклад, наша драгоценная парочка следила, действительно ли мы улетели.

-- Вы не все нам рассказываете, правда, сэр? -- с горечью отметил Рейнольдс.

-- Вот что я вам скажу,-- уверенно отчеканил Меллори.-- Если мы не попадем туда как можно скорее, Марии и Петару придется туго. Нойфельд и Дрошный еще не знают, но уже, должно быть, предполагают, что именно Мария сообщила мне, где скрывают этих четырех связных. Они всегда знали, кто мы,-- Мария сказала им. Теперь они знают, кто такая Мария. Как раз перед тем, как Дрошный убил Саундерса...

-- Дрошный? -- лицо Рейнольдса выражало полную растерянность.-- Мария?

-- Я ошибся,-- в голосе Меллори слышалась усталость.-- Мы все понаделали ошибок, но эта была самая серьезная.-- Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными.-- Вспомните те резкие слова, которые вы бросили в адрес Андреа, когда он затеял драку с Дрошным у столовой в лагере Нойфельда.

-- Конечно, я помню. Это была глупейшая история...

-- Вы сможете извиниться перед Андреа, когда представится возможность,-- перебил Меллори.-- Андреа провоцировал Дрошного, потому что я его об этом просил. Я знал, что Нойфельд и Дрошный о чемто договаривались в столовой, когда мы вышли, и искал момент, чтобы спросить Марию, что именно они обсуждали. Она сказала, что они намеревались послать пару четников за нами в лагерь Брозника, тайно, конечно, чтобы сообщить о нас. Это были те двое наших "проводников" в грузовике. Андреа и Миллер убили их.

-- Теперь понятно,-- протянул Гроувс.-- Андреа и Миллер убили их.

-- Чего я не знал, так это того, что Дрошный тоже шел за нами по пятам. Он видел нас с Марией вместе,-- Меллори посмотрел на Рейнольдса.-- Так же, как и вы. Я не знал в то время, что он нас видел, но теперь мне это известно. С самого утра Мария все время находится под угрозой смерти. Но я ничего не мог сделать. Вплоть до последнего момента. Если бы я только высунулся, с нами было бы все кончено.

Рейнольдс покачал головой.

-- Но вы сами только что сказали, что Мария предала нас...

-- Мария,-- сказал Меллори,-- высококвалифицированный агент английской разведки. Отец -- англичанин, мать -- югославка. Она жила в этой стране еще до прихода немцев. Была студенткой в Белграде. Примкнула к партизанам, которые обучили ее как радистку, а затем организовали для нее побег к четникам. У четников в это время находилась в плену радистка одной из британских миссий. Немцы главным образом обучили Марию абсолютно достоверно копировать почерк этой радистки: ведь каждый радист имеет свой собственный почерк. И, конечно, тут сыграл роль ее безупречный английский. Таким образом, она оказалась в непосредственном контакте с нашими разведцентрами как в Северной Африке, так и в Италии. Немцы считали, что полностью околпачили нас. На самом деле все было наоборот. Миллер сказал с упреком:

-- Ты мне тоже всего этого не говорил.

-- Мне надо было все обдумать. Ее ведь все-таки уличили в том, что она принимала участие в заброске последних четырех связных. Она, конечно, сообщила об этом немцам. А эти связные приносили информацию, укрепляющую веру немцев в то, что второй фронт, -- а на самом деле настоящее вторжение в Югославию -- дело первостепенной важности.

Рейнольдс произнес медленно, почти по слогам:

-- О нашем прибытии они тоже знали?

-- Безусловно. Они знали о нас все, кроме одного:

они не знали, что мы знали о том, что они знали. Поэтому то, что они знали, было только наполовину достоверно.

Рейнольдс с явным трудом усвоил услышанное и тихо произнес: -- Сэр!

-- Да?

-- Я был неправ, сэр.

-- Это случается,-- успокоил его Меллори.-- Иногда это случается. Вы были неправы, сержант, но вы ошибались из лучших побуждений. Это моя вина. Только моя. Но у меня были связаны руки.-- Меллори похлопал его по плечу.-- Я думаю, теперь вы найдете в себе силы простить меня.

-- А Петар? -- спросил Гроувс.-- Он не ее брат?

-- Петар -- это Петар. И ничего больше. Чист, как стекло.

-- И все-таки еще много неясного...-- начал Рейнольдс, но Меллори перебил его.

-- Отложим разговоры. Полковник Вис, прошу вас, карту.-- Капитан Вланович вынес карту из палатки, и Меллори указал на флажок: -- Взгляните сюда. Плотина на Неретве и Клеть Зеницы. Я сообщил Нойфельду то, что сказал мне Брозник,-- партизаны уверены, что наступление начнется с юга через Неретвинский мост. Но, как я уже говорил, Нойфельд знал -- и еще до нашего прибытия,-- кто мы такие на самом деле. Поэтому он был убежден, что я лгу. Он был также убежден в моей осведомленности в том, что наступление готовится через ущелье Зеницы на севере. Уверяю вас, что были весьма веские причины так думать: там сосредоточены двести немецких танков. Вис был потрясен:

-- Двести!

-- Сто девяносто из них сделаны из фанеры, хотя Нойфельд и Дрошный предполагают, что это нам неизвестно. Германское командование заинтересовано в том, чтобы информация о якобы готовящемся наступлении с севера попала в Италию, и единственный способ в этом убедиться -- дать нам улететь отсюда. Что они с удовольствием и сделали, поочередно устраняя с нашего пути все возможные препятствия. Они, несомненно, понимали, что нам прежде всего необходимо любым способом попасть в блокгауз. Дали нам возможность освободить английских связных, но при этом задержали единственного человека, который мог помочь нам,-- Марию. И, естественно, предупредили сержанта Баера, который потом их и освободил.

-- Понятно.-- Для всех было очевидно, что полковнику Вису ничего не понятно.-- Вы упоминали массированную воздушную атаку на северное ущелье Зеницы. Теперь, конечно, целью станет мост через Неретву?

-- Никоим образом. Вы же не захотите, чтобы мы нарушили слово, данное вермахту. Как и обещано, воздушная атака будет произведена на ущелье Зеницы. Чтобы убедить немцев на случай, если у них остались последние сомнения на наш счет. Кроме того, вы знаете так же хорошо, как и я, что к этому мосту невозможно подступиться с воздуха. Он должен быть ликвидирован другим способом.

-- Каким именно?

-- Что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее. И последнее, полковник Вис. В полночь прибудет еще один "Веллингтон", затем еще один в три часа утра. Отпустите обоих. Следующий прибудет в шесть часов утра -- вот его задержите до нашего возвращения. Лучше сказать, до нашего предполагаемого возвращения. Если повезет, мы улетим до рассвета.

-- Если повезет,-- мрачно повторил Вис.

-- И радируйте генералу Вукаловичу. Сообщите ему все, что услышали от меня. Обрисуйте обстановку и скажите, чтобы в час ночи открыл массированный огонь из стрелкового оружия на северном перевале.

-- А по какой цели?

-- Хоть по луне.-- Меллори вскочил на лошадь.-- По коням и в путь.

-- Луна, конечно, незавидная мишень,-- согласился генерал Вукалович,-- и притом очень далекая. Но если это нужно нашим друзьям, мы готовы.-- Вукалович помолчал и посмотрел на полковника Янцы, сидевшего рядом на упавшем дереве. Они находились в лесу, к югу от ущелья Зеницы. Затем он опять проговорил в микрофон: -- И все-таки танков много, полковник Вис. Вы не хотите, чтобы мы находились в непосредственной близости к этому месту после часа ночи? Не беспокойтесь, нас там не будет.-- Вукалович снял наушники и повернулся к Янци.-- Снимаемся в полночь. Тихо и осторожно. Оставим несколько человек, пусть устроят побольше шума.

-- Это те, которые будут палить в луну?

-- Именно. Свяжитесь с полковником Ласло на Неретве. Сообщите ему, что мы присоединимся к нему до начала наступления. Затем соединитесь с майором Стефаном. Скажите, чтобы оставил позицию и пробирался в штаб полковника Ласло.-- Вукалович задумался.-- Немного развлечемся, верно?

-- Есть ли какой-нибудь шанс у этого Меллори? -- в самом вопросе Янци слышался ответ.

-- Давайте рассуждать,-- начал Вукалович.-- Конечно, шанс есть. Должен быть. В конце концов это ведь дело случая. А выбора нет у нас.

Янцы не ответил, но несколько раз кивнул, как будто Вукалович провозгласил некую мудрую истину.