Алистер Маклин. Пушки острова Наварон: Глава вторая

Глава вторая. В ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЧЬЮ. 19.00--02.00

-- Кофе, сэр?

Мэллори зашевелился, застонал и очнулся от тяжелого сна. Откинувшись на жесткую спинку кресла, он сварливо пробурчал: -- Интересно, когда в авиации появятся мягкие кресла вместо этих чудовищных сооружений? -- Окончательно проснувшись, капитан машинально взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Еще только семь! Выходит, он спал каких-то два часа. Дали бы еще вздремнуть!

-- Кофе, сэр? -- терпеливо повторил молодой воздушный стрелок, державший в руках крышку от ящика из-под боеприпасов, на которой стояли чашки кофе.

-- Извини, дружок. -- Выпрямившись, Мэллори, взял в руки чашку, одобрительно понюхал ароматный напиток. -- Спасибо. Пахнет, как натуральный кофе.

-- Натуральный и есть, сэр, -- гордо улыбнулся стрелок. -- У нас на камбузе и кофеварка имеется.

-- Кофеварка! -- удивился Мэллори. -- Хорошо устроились авиаторы. Тяготы военного времени вам нипочем! -- Откинувшись на спинку кресла, он вдохнул аромат кофе. Но тут же вскочил, ошпарив колени горячей жидкостью, и посмотрел в иллюминатор. Взглянув на стрелка, он показал вниз, на горный ландшафт. -- В чем дело, черт побери? Мы должны прилететь через два часа после наступления темноты... А ведь едва зашло солнце. Что, пилот рехнулся?..

-- Это Кипр, сэр, -- улыбнулся воздушный стрелок. -- Вот там, на горизонте, Олимп. Мы почти всегда делаем крюк и проходим над Кипром, когда летим в Кастельроссо. Чтобы нас не заметили, сэр. К тому же, так мы оказываемся в стороне от Родоса.

-- Скажет тоже! Чтобы нас не заметили... -- послышался протяжный американский говорок. Говоривший не сидел, а лежал в кресле. Костлявые колени задрались выше подбородка. -- Черт меня побори! Чтобы. не заметили! -- повторил он в недоумении. -- Делаем крюк, пролетая над Кипром. Двадцать миль везут на катере из Александрии, чтобы никто не заметил с берега, как нас сажают в гидроплан. А что потом? -- он с трудом приподнялся с места, взглянул в иллюминатор и снова рухнул в кресло, явно утомленный таким усилием. -- А потом нас запихивают в этот летающий гроб, выкрашенный ослепительно белой краской, так что его за сто миль и слепой увидит.

-- Белый цвет отражает солнечные лучи, -- стал оправдываться воздушный стрелок.

-- Мне солнце не мешает, сынок, -- устало отозвался американец. -- Жара мне по душе. А вот что не по душе, так это снаряды и пули, которые могут наделать в нас лишних дырок... -- Опустившись в кресло еще ниже, янки устало закрыл глаза и тотчас уснул.

Молодой стрелок восхищенно покачал головой и улыбнулся капитану.

-- Какой нервный, правда, сэр? Засмеявшись, Мэллори посмотрел вслед стрелку, который исчез в кабине пилотов. Неторопливо прихлебывая, кофе, взглянул на спящего, восхищенный его олимпийским спокойствием. Такого парня, как капрал американской армии Дасти Миллер, недавно включенный в отряд рейнджеров, хорошо иметь рядом. Новозеландец с удовлетворением оглядел и остальных. Под стать Миллеру и они. Проведя полтора года на Кипре, капитан научился безошибочно определять, подходит тот или иной солдат для действий в условиях партизанской войны. За этих он с ходу мог поручиться. Каперанг Дженсен умеет подбирать людей. Мэллори еще не был знаком с ними, но внимательно изучил подробнейшие досье на каждого. Он остался больше чем удовлетворен тем, что узнал.

Лишь Стивенс вызывал в нем тень сомнения. Мэллори посмотрел на белокурого лейтенанта, почти мальчика. Тот жадно вглядывался в землю, проплывавшую под белым крылом "сандерленда". Лейтенанта добровольческого запаса ВМС Энди Стивенса выбрали по трем причинам. Во-первых, он поведет судно, которое доставит их на остров Навароне. Во-вторых, он первоклассный альпинист, на его счету несколько сложных восхождений. В-третьих, он выпускник университета, фанатично влюбленный в эллинистику, свободно говорит на греческом и новогреческом. Перед войной он дважды проводил отпуск в Афинах, работая агентом туристского бюро. Но молод, совсем зеленый юнец. А молодость подчас опасное свойство. На Крите обстоятельство это часто становилось роковым. Воодушевление, юношеская горячность чаще всего были излишни. На этой войне не услышишь трубного зова, рева моторов; пыл и презрение к смерти тут не нужны. Здесь нужно иное: терпение, выносливость, стойкость, умение перехитрить противника -- качества, редко присущие молодым. Но, похоже, этот парень сумеет быстро обучиться.

Новозеландец еще раз взглянул на Миллера. Янки давно всему научился. Дасти Миллер на белом коне, с рогом, прижатым к губам? Такое в голове не укладывается. На сэра Ланселота, рыцаря короля Артура, он ничуть не похож. С виду это человек, проживший большую жизнь и утративший все иллюзии.

Действительно, капрал Миллер прожил на свете ровно сорок лет. Уроженец Калифорнии, на три четверти ирландец, на одну четверть поляк, за последние двадцать пять лет он повидал и пережил столько, сколько хватило бы и на дюжину жизней. Работал на серебряных рудниках Невады, проходчиком туннелей в Канаде, тушил пожары на нефтепромыслах во всех странах света. Он находился в Саудовской Аравии, когда Гитлер напал на Польшу. Кто-то из его дальних родственников по материнской линии жил в Варшаве в начале нынешнего столетия. Этого было достаточно, чтобы в Миллере вскипела ирландская кровь. Сев в первый же самолет, он улетел в Великобританию и обманным путем попал в авиацию. К неописуемому возмущению Дасти, из-за возраста его назначили башенным стрелком на бомбардировщик типа "веллингтон".

Первый боевой вылет Миллера оказался и последним. Через десять минут после взлета с аэродрома Мениди под Афинами январской ночью 1941 года отказал мотор, и в нескольких милях к северо-западу от города самолет упал на рисовое поле, что смягчило удар. Остаток зимы Дасти провел на кухне того же аэродрома Мениди, злясь на всех и вся. В начале апреля, не сказав никому ни слова, он ушел из расположения базы и направился на север, к албанской границе, где шли бои. Там он встретил немцев, двигавшихся на юг. Он впоследствии рассказывал, что добрался до порта Науплион, едва не попав под гусеницы наступавшей танковой дивизии немцев. Эвакуировали его на транспорте "Слават", транспорт потопили. Дасти Миллера подобрал эсминец "Райне", но и его потопили. На ветхом греческом каике Миллер добрался, наконец, до Александрии, твердо решив никогда больше не летать и не плавать на морских судах. Через несколько месяцев он уже служил в экспедиционном корпусе, действовавшем в тылу у немцев в Ливии.

Дасти -- полная противоположность лейтенанту Стивенсу, размышлял Мэллори. Молодой, восторженный, подтянутый, вежливый, безукоризненно одетый Стивенс и поджарый, худой, жилистый, чрезвычайно выносливый, с почти патологическим отвращением к внешнему лоску Миллер. Прозвище "Дасти" -- запыленный -- очень подходило к нему. В отличие от Стивенса он ни разу не поднимался на горный склон. Немногие греческие слова, которые знал Дасти, вы не нашли бы ни в одном словаре. Но оба эти обстоятельства не имели никакого значения. Выбрали Миллера по одной причине. Руководителям британской разведки на Среднем Востоке он был известен как высшей пробы подрывник, находчивый и хладнокровный, умеющий аккуратно и точно работать; как лучший в Южной Европе специалист по этой части.

Сзади Миллера сидел старшина береговой службы радиосвязи ВМС Кейси Браун. Невысокий, темноволосый и плотный, он был родом с берегов реки Клайд. В мирное время Браун работал механиком-наладчиком на знаменитой верфи в Гарелохе. Не поняв, что перед ними мастер -- золотые руки, сущая находка для машинного отделения любого корабля, флотские чиновники сделали его связистом. Неудача Кейси Брауна оказалась на руку Кейту Мэллори. Браун будет за механика на судне, которое должно доставить их на Навароне, и станет поддерживать связь со штабом. В послужном списке Брауна указано, что он первоклассный знаток партизанской войны, ветеран-десантник и дважды награжден за подвиги -- в Эгейском море и у побережья Ливии.

Пятый и последний участник группы сидел сзади. Мэллори незачем было оборачиваться, чтобы увидеть его. Капитан знал его лучше родной матери. На Крите Андреа был его правой рукой все эти долгие восемнадцать месяцев. С крупной фигурой, громким смехом и трагическим прошлым. Они вместе ели, жили, спали в пещерах, в расщелинах скал, в заброшенных пастушьих хижинах, постоянно преследуемые немецкими дозорами и самолетами. Андреа стал его alter ego, его Doppelganger [двойник (лат., нем)]. Посмотрев на Андреа, Мэллори видел себя как в зеркале. Андреа выбрали вовсе не потому, что он был греком, хорошо знал язык, обычаи и образ мыслей островитян. И даже не потому, что они с Мэллори понимали друг друга с полуслова, хотя и это имело значение. Его взяли исключительно для охраны и безопасности группы. Удивительно терпеливый, спокойный и беспощадный к врагам грек был чрезвычайно подвижен, несмотря на свой рост. Лень и медлительность могли мгновенно смениться взрывом неистовой ярости -- таков был Андреа, великолепный военный механизм. Он был их гарантией от неудач.

Мэллори снова посмотрел в иллюминатор и еле заметно кивнул, удовлетворенный. Дженсену не удалось бы набрать лучшей группы, обшарь он все Средиземноморье. Неожиданно капитан понял, что к этому-то и стремился каперанг. Ведь Миллера и Брауна отозвали в Александрию почти месяц назад. Почти тогда же на крейсер, базировавшийся на Мальту, прислали замену Стивенсу. И если бы устройство для зарядки аккумуляторов не сорвалось в ущелье в Белых горах, если бы взмыленный посыльный с ближайшего поста радиоразведки не потерял неделю, чтобы добраться до них, преодолев пятьдесят миль по заснеженным горам, избегая встреч с немецкими дозорами, и еще пять суток, чтобы отыскать их с Андреа, оба они оказались бы в Александрии почти двумя неделями раньше. Каперанг еще больше вырос в глазах Мэллори. Дженсен умеет смотреть далеко вперед и наверняка принял нужные меры задолго до выброски обоих воздушных десантов на остров Навароне, окончившихся провалом.

В восемь часов в самолете стало совсем темно. Мэллори поднялся и вошел в кабину пилотов. Окутанный клубами табачного дыма, командир корабля пил кофе. Второй пилот, вялым жестом поприветствовав Мэллори, со скучающим видом рассматривал открывавшуюся перед ним картину.

-- Добрый вечер, -- с улыбкой сказал капитан. -- Не помешаю?

-- Милости просим, -- заверил его командир корабля. -- Можно без стука.

-- Я думал, что вы заняты... -- Мэллори помолчал и, наблюдая за бездельниками, поинтересовался: -- А кто же ведет самолет?

-- Джордж. Автопилот, -- рукой, в которой держал чашку кофе, летчик показал на низкий черный ящик, едва различимый в полумраке. -- Трудяга, ошибается реже, чем тот лентяй, который должен нести вахту... Чем-то расстроены, капитан?

-- Да. Какие вам даны распоряжения на сей раз?

-- Забросить твоих лбов в Кастельроссо, когда хорошенько стемнеет, -- помолчав, командир добавил: -- Не понимаю. Гонять такую махину, чтобы доставить всего пять человек и двести фунтов снаряжения. Тем более в Кастельроссо. Тем более в темноте. Последний гидроплан, что летел сюда в темноте, утонул. Подводные препятствия или что-то вроде. Спаслось всего двое.

-- Знаю. Слышал об этом. Сожалею, но у меня тоже приказ. А что до остального -- забудьте. Кроме шуток. Предупредите экипаж, чтобы держали язык за зубами. Они нас в глаза не видели.

-- Нас уже стращали военно-полевым судом, -- мрачно кивнул пилот, -- можно подумать, что идет война...

-- Так оно и есть... Мы оставим здесь пару ящиков. Отправимся на берег в другой одежде. Когда вернетесь, наше барахло у вас заберут.

-- Лады. Желаю вам удачи, капитан. Секреты секретами, но, сдается мне, удача вам будет нужна.

-- Если так, то для начала высадите нас в собранном виде, -- улыбнулся Мэллори.

-- Не переживай, братишка, -- уверенно сказал пилот. -- Не бери в голову. Я ведь и сам нахожусь в этой этажерке.

В ушах еще звучал грохот мощных моторов "сандерленда", а уже из темноты неслышно появилась тупоносая моторная лодка и пришвартовалась к сверкающему корпусу гидроплана. Времени понапрасну не теряли. Через минуту все пятеро со своим снаряжением оказались на борту моторки, а спустя еще минуту лодка уже терлась бортом о каменный причал Кастельроссо. Взлетели два конца, подхваченные н тотчас закрепленные ловкими руками. Вделанная а углубление в каменном причале ржавая лестница уходила к усыпанному звездами темному небу. Едва Мэллори поднялся на последнюю ступеньку, из мрака выступила чья-то фигура.

-- Капитан Мэллори?

-- Я. Это я.

-- Армейский капитан Бриггс. Извольте приказать вашим людям подождать здесь. Вас хочет видеть полковник. -- Капитан Бриггс говорил в нос и не слишком приветливо.

Мэллори, готовый вспылить, промолчал. Похоже, этот Бриггс любитель поспать и выпить. Видно, их поздний визит оторвал его от одного или обоих этих занятий. Тот еще вояка.

Оба вернулись минут через десять в сопровождении третьего. Мэллори всмотрелся в троих, стоявших на краю пирса, и, узнав их, огляделся вокруг.

-- А Миллер куда исчез? -- спросил он.

-- Здесь я, шеф, здесь, -- простонал Миллер, сидевший, опершись спиной о массивную швартовную тумбу, и с усилием поднялся на ноги. -- Отдыхал, шеф. Приходил в себя после утомительного путешествия, как бы вы выразились.

-- Когда вы все придете в себя, -- едко заметая Бриггс, -- Мэтьюз проводит вас в отведенное вам помещение. Вы остаетесь в распоряжении капитана, Мэтьюз. Приказ полковника, -- произнес Бриггс тоном, который не оставлял сомнений, что приказ полковника сущий вздор. -- Не забудьте, капитан, полковник сказал, у вас два часа.

-- Знаю, -- устало ответил Мэллори. -- Полковник со мной разговаривал. Забыли? Ну, ребятки, пошли, если готовы.

-- А наше снаряжение, сэр? -- спросил Стивенс.

-- Оставьте его здесь. Ну, Мэтьюз, показывайте дорогу.

Следом за Мэтьюзом они шли по пирсу, потом по нескончаемым выщербленным ступеням. Шли гуськом, неслышно ступая каучуковыми подошвами по камням. Поднявшись наверх, вестовой круто повернул направо. Спустившись по узкому извилистому переулку, вошли в дом, вскарабкались по скрипучей деревянной лестнице. Мэтьюз открыл первую дверь в коридоре.

-- Сюда, сэр. Подожду вас у двери.

-- Лучше подожди внизу, -- посоветовал Мэллори. -- Не обижайся, Мэтьюз, но чем меньше будешь знать, тем лучше.

Войдя за своими спутниками в помещение, Мэллори затворил дверь. Тесная, неприглядная комнатенка, окна занавешены тяжелыми, плотными портьерами. Стол, с полдюжины стульев. В дальнем углу скрипнули пружины единственной кровати. Сложив на затылке руки, капрал Миллер блаженно потянулся.

-- Здорово! -- восхищенно проговорил он. -- Прямо номер в отеле. Совсем как дома. Правда, обстановка скудновата. -- Тут он спохватился. -- А где же вы собираетесь спать, ребятки?

-- А мы и не собираемся спать, да и тебе не придется. Через два часа трогаемся дальше. С кровати донесся стон.

-- Хватит валяться, служивый, -- безжалостно продолжал Мэллори. -- Поднимайся.

Охая, Миллер сбросил ноги с кровати и внимательно посмотрел на Андреа. Рослый грек методично осматривал комнату, открывал шкафы, переворачивал картины, заглядывал за портьеры и под кровать.

-- Что это он делает? -- поинтересовался Миллер. -- Пыль вытирает?

-- Ищет подслушивающие устройства, -- ответил Мэллори. -- Одна из причин, по которым мы с Андреа все еще живы. -- Сунув руку во внутренний карман черного кителя, без эмблемы и знаков различия, достал морскую карту и план, составленный Влакосом. Расстелил на столе. -- Все сюда, поближе. Уверен, за последние две недели у вас накопилась уйма вопросов. Сейчас получите на них ответ. Надеюсь, он удовлетворит вас... Познакомьтесь, это остров Навароне.

Стрелки часов показывали ровно одиннадцать, когда Мэллори, откинувшись на спинку стула, убрал карту и план. Вопросительно посмотрев на озабоченные лица товарищей, произнес:

-- Теперь, джентльмены, вы все знаете. Задача не из простых, -- усмехнулся он криво. -- Если бы все происходило в кино, мне следовало бы сейчас сказать: "Вопросы есть, ребята?" Но это мы опустим, потому что ответить на них я не сумею. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.

-- Голую скалу в четверть мили длиной и в сто двадцать два метра высотой он называет единственной брешью в немецкой обороне! -- задумчиво произнес Миллер, склоняясь к жестянке с табаком, умело, одной рукой сворачивая цигарку. --Это же идиотизм, командир. Мне и на лестницу не забраться так, чтобы не упасть. -- Глубоко затянувшись, он выпустил облако ядовитого дыма. -- Самоубийство. Вот что это такое. Ставлю доллар против тысячи, ближе чем на пять миль нам к этим проклятым пушкам не подобраться!

-- Доллар против тысячи? -- взглянул на него пристально Мэллори и, помолчав, прибавил: -- А сколько вы поставите, Миллер, на ребят, оставшихся на Керосе!

-- Н-да... Парни на Керосе, -- кивнул головой Миллер. -- О них-то я позабыл. Думал только о себе да об этой проклятой скале. -- Он выжидательно посмотрел на Андреа, стоявшего по другую сторону стола. -- Разве что Андреа поднимет меня наверх. Вон какой здоровяк.

Андреа промолчал. Глаза его были полузакрыты. Мысленно он, очевидно, находился за тысячу миль отсюда.

-- Свяжем вас по рукам и ногам и затащим наверх, -- недружелюбно заметил Стивенс. -- Только бы веревку найти попрочнее, -- небрежно бросил юноша. И тон, и слова были шутливы, но лицо было озабоченным. Не считая Мэллори, один Стивене понимал, какая это сложная задача -- подняться по отвесной незнакомой скале в полной темноте. Вопросительно взглянув на Мэллори, лейтенант спросил: -- Будем подниматься поодиночке, сэр, или же...

-- Прошу прощения, -- Андреа неожиданно подался вперед, продолжая говорить на хорошем английском языке, который усвоил во время продолжительного общения с Мэллори. Он торопливо нацарапал на клочке бумаги несколько слов. -- Минуточку. Я составил план подъема на скалу. Вот чертеж. Как думаете, капитан, это реально?

Он протянул листок Мэллори. Тот взглянул и все понял. Никакого чертежа не было. Крупными печатными буквами были выведены два слова: "ПРОДОЛЖАЙТЕ РАЗГОВОР".

-- Понимаю, -- задумчиво произнес Мэллори. -- Молодчина, Андреа. Толково придумано. -- Капитан поднял листок так, чтобы все видели написанное. Вскочив на ноги, неслышно, как кошка, Андреа уже двигался к двери.

-- Гениально, правда ведь, капрал Миллер? -- продолжал Мэллори как ни в чем не бывало. -- Разом можно решить многие наши проблемы.

-- Да, -- выражение лица Миллера совершенно не изменилось: глаза прищурены, над кончиком самокрутки вьется дымок. -- По-моему, Андреа здорово придумал. И меня поднимете в собранном виде, а не по частям. -- Дасти непринужденно рассмеялся, прикручивая странной формы цилиндр к стволу пистолета, словно по волшебству появившегося в его левой руке. -- Только не возьму в толк, что это за странная линия и вот эта точка...

Все произошло буквально за две секунды: открыв, как бы невзначай, дверь, Андреа протянул руку и одним движением втащил в комнату отчаянно сопротивлявшегося человечка, опустил его на пол и закрыл дверь. Все было проделано бесшумно и быстро. Смуглый остролицый левантинец в белой рубахе, не по росту синих штанах на мгновение замер, жмурясь от непривычно яркого света. Вдруг рука его нырнула за пазуху.

-- Берегись! -- отрывисто крикнул Миллер, вскинув пистолет, но Мэллори взял его за руку.

-- Смотри, -- негромко сказал он.

Вороненое лезвие ножа, зажатое в руке, метнулось назад и молниеносно опустилось. Но случилось необъяснимое: руна с ножом замерла в воздухе, блеснувшее лезвие застыло в паре дюймов от груди Андреа. Раздался крик боли, послышался зловещий хруст костей. Сжав ладонь на кисти левантинца, гигант-грек двумя пальцами взял осторожно нож, словно родитель, оберегающий любимого, но неразумного ребенка от опасных игр. Нож повернулся, и кончик его уперся в горло левантинца. Андреа, ласково улыбаясь, смотрел в глаза шпиона, в которых застыл ужас. Миллер присвистнул и пробормотал:

-- Вот это да! Верно, Андреа не впервой отмачивать такие номера.

-- Не впервой, -- передразнил его Мэллори. -- Рассмотрим вещественное доказательство номер один, Андреа.

Андреа подвел задержанного к столу, поближе к свету. Похожий на хорька левантинец с искаженными от страха и боли черными глазами придерживал рукой изувеченную кисть.

-- Как думаешь, Андреа, долго стоял этот тип за дверью? -- спросил Мэллори.

Андреа провел пятерней по густым черным вьющимся волосам, в которых пробивались седые пряди.

-- Не знаю, капитан. Минут десять назад я вроде бы слышал какой-то шорох, но решил, что ошибся. Потом такой же звук услышал с минуту назад. Так что, боюсь...

-- Минут десять, говоришь? -- кивнул головой Мэллори и поглядел на задержанного. -- Кто такой? Что делал за дверью? -- спросил он резко.

Ответа не последовало. Угрюмые глаза, угрюмое молчание, сменившееся воплем -- Андреа дал шпиону затрещину.

-- Капитан спрашивает тебя, -- укоризненно сказал Андреа и снова влепил левантинцу оплеуху. -- Отвечай капитану.

Неизвестный заговорил быстро, возбужденно, отчаянно жестикулируя. Андреа вздохнул и остановил словесный поток, схватил левой рукой шпиона за горло. Мэллори вопросительно посмотрел на Андреа.

-- По-моему, курд или армянин, капитан. Я не знаю этого языка.

-- Я тем более, -- признался Мэялори. -- Говоришь по-английски? -- спросил он неожиданно.

Черные глаза обдали Мэллори ненавистью. Левантинец молчал. Андреа снова треснул его.

-- Говоришь по-английски? -- настойчиво повторил Мэллори.

-- Англиски? Англиски? -- плечи и локти дернулись в традиционном жесте непонимания. -- Ка англиски.

-- Говорит, что не знает английского, -- протянул Миллер.

-- Может, не знает, а может, и знает, -- бесстрастно сказал Мэллори. -- Известно одно -- он подслушивал, а рисковать мы не имеем права. На карту поставлено слишком много человеческих жизней. -- Глаза его стали суровыми и беспощадными, в голосе зазвучал металл. -- Андреа!

-- Да, капитан.

-- У тебя нож. Сунь ему меж лопаток, и дело с концом!

-- Господи! Сэр, неужели вы... -- воскликнул Стивенс и вскочил на ноги, с грохотом уронив стул. Он тотчас умолк, увидев, как задержанный стремительно бросился в дальний угол и упал, подняв над головой руку. Стивенс отвернулся, заметил торжествующую улыбку на лице Андреа, понимающие улыбки на лицах Брауна и Миллера. Он почувствовал себя круглым дураком, естественно, первым нарушил молчание Миллер.

-- Ай-яй! Мозет, он-таки говолит аглиски?

-- Вполне возможно, -- согласился Мэллори. -- Кто станет подслушивать целых десять минут, если не понимает ни слова... Крикните Мэтьюза, Браун.

Через несколько секунд в дверях появился вестовой.

-- Позовите, пожалуйста, капитана Бриггса, Мэтьюз. Да поскорее. Солдат стоял в нерешительности.

-- Капитан Бриггс лег спать, сэр. Приказал не будить его.

-- Сердце мое обливается кровью при одной мысли, что придется нарушить покой капитана Бриггса, -- ядовито произнес Мэллори. -- В день он спит больше, чем я спал на прошлой неделе. --Взглянув на часы, Мэллори нахмурил черные брови, нависшие над усталыми карими глазами. --Нам нельзя терять времени. Доставьте его сюда немедленно! Понимаете? Немедленно!

Отдав честь, Мэтьюз исчез. Миллер откашлялся и пощелкал языком.

-- Все гостиницы на один манер. Что в них творится... Помню, однажды я был на конференции в Цинциннати... Мэллори устало покачал головой.

-- Дались вам эти отели, капрал. Это военное учреждение, и здесь расквартированы офицеры.

Миллер хотел что-то возразить, но передумал. Янки хорошо разбирался в людях. Одних можно провести, других нет. В глубине души Миллер был убежден, что они затеяли безнадежное дело. Хотя и важное, но безнадежное дело. И все-таки не зря руководителем отряда назначили этого решительного загорелого новозеландца. Минут пять все молчали. Когда дверь распахнулась и появился капитан Бриггс, все подняли глаза. Без головного убора, с шелковые шарфом на шее вместо воротничка и галстука. Белый шарф странно оттенял толстую шею и красное лицо. Впервые увидев Бриггса у полковника, Мэллори отметил, что у него высокое кровяное давление и еще более высокий жизненный уровень. А багрово-красный оттенок лица -- это, по-видимому, симптом гнева, направленного не по адресу, решил он. Так оно н оказалось.

-- Слишком много вы себе позволяете, напитан Мэллори, -- сердито прогудел гнусавый голос. -- Я вам не шестерка! У меня был тяжелый день, и я...

-- Сохраните это для мемуаров и взгляните на того типа в углу, -- оборвал его Мэллори.

Бриггс побагровел еще больше, шагнул в комнату, гневно сжимая кулаки, но, увидев в углу скрюченную бесформенную фигуру, застыл на месте.

-- Господи, Николаи! - воскликнул он.

-- Вы знаете его. -- Слова эти прозвучали утверждением, а не вопросом.

-- Конечно, знаю, -- фыркнул Бриггс. -- Кто его но знает? Это Николаи, бой из прачечной.

-- Бой из прачечной? Шнырять ночью по коридорам и подслушивать у двери входит в его обязанности?

-- Что вы хотите этим сказать?

-- То, что сказал, -- ответил Мэллори. -- Он подслушивал. Мы застали его за этим занятием.

-- Николаи? Не верю!

-- Не забывайся, мистер, -- прорычал Миллер. -- Знаешь, кого ты называешь лжецом? Мы все это видели.

Бриггс как зачарованный смотрел в черное дуло нацеленного на него пистолета и, проглотив слюну, поспешно отодвинулся.

-- Ну и что из того, что подслушивал? -- натянуто улыбнулся Бриггс. -- Николаи ни слова не говорит по-английски.

-- Может быть, и не говорит, -- сухо проговорил Мэллори. -- Но достаточно хорошо понимает. Я не собираюсь всю ночь обсуждать этот вопрос, да и времени на это нет. Попрошу арестовать этого типа и поместить в одиночную камеру, чтобы он ни с кем не мог общаться, по крайней мере в течение следующей недели. Это крайне важно. Шпион он или просто любопытный, не знаю, но известно ему стало многое. Затем вы вправе распорядиться им по своему усмотрению. Мой совет выгнать его из Кастельроссо.

-- Ваш совет? Вот оно что! -- Бриггс обрел прежний цвет лица, а с ним и самоуверенность. -- А кто вы такой, чтобы мне советовать или приказывать, капитан Мэллори, черт бы вас набрал? -- он сделал упор на слове "капитан".

-- Тогда прошу вас об услуге, -- устало произнес новозеландец. -- Я не могу объяснить, но это чрезвычайно важно. На карту поставлена жизнь многих сотен людей.

-- Многих сотен!.. Не надо устраивать мне тут мелодрамы! -- насмешливо произнес Бриггс. -- Приберегите эти фразы для ваших мемуаров рыцаря плаща и кинжала, капитан Мэллори.

Тот встал и, обогнув стол, вплотную подошел к Бриггсу. Карие глаза его смотрели холодно и спокойно.

-- Я мог бы доложить полковнику. Но я не хочу скандалить. Вы сделаете все именно так, как я вам сказал. Иначе я отправлюсь в штаб базы, свяжусь по радиотелефону с Каиром, и тогда, клянусь, на первом же корабле вас отправят в Англию, на верхней палубе, причем рядовым.

Последняя фраза эхом прокатилась по комнате. Атмосфера были напряжена до предела. Но в следующую минуту напряжение спало так же внезапно, как и возникло. У Бриггса, понявшего, что проиграл, лицо покрылось красными и белыми пятками.

-- Ну ладно, ладно, к чему эти дурацкие угрозы. Пусть будет по-вашему, -- попытался он скрыть, насколько уязвлен. -- Мэтьюз, вызовите часового.

Оснащенный мощными авиационными моторами торпедный катер шел средним ходом. Он то зарывался носом, то вновь взлетал на волну, которая шла с вест-норд-веста. В сотый раз за ночь Мэллори посмотрел на часы.

-- Не укладываемся в расписание, сэр? -- спросим Стивенс. Капитан кивнул.

-- Нам следовало отплыть сразу после посадки "сандерленда". Но произошла какая-то заминка.

-- Держу пари на пять фунтов, что отказал мотор, -- проворчал Браун. Акцент выдавал в нем шотландца.

-- Совершенно верно, -- удивился Мэллори. -- А как вы узнали?

-- Беда с этими проклятыми двигателями, -- буркнул Браун. -- Они у торпедных катеров своенравны. Как киноартистки.

В тесной каюте наступила тишина, нарушаемая звоном стаканов: традиции флотского гостеприимства живучи.

-- Раз мы опаздываем, почему командир не гонит во всю прыть? -- проговорил, наконец, Миллер. -- Говорят, будто эти корыта развивают скорость от сорока до пятидесяти узлов.

-- Вы и так позеленели от качки, -- бесцеремонно сказал Стивенс. -- Видно, вам не доводилось ходить на торпедных катерах в непогоду.

Миллер промолчал, но, терзаемый сомнениями, обратился к Мэллори:

-- Капитан!

-- В чем дело? -- сонно спросил новозеландец, развалившийся на узком диване. В руке он сжимал почти пустой стакан.

-- Понимаю, я суюсь не в свое дело. Скажите, вы выполнили бы угрозу в адрес Бриггса.

-- Действительно, это не ваше дело, -- рассмеялся Мэллори. -- Нет, не выполнил бы. Потому что не смог бы. Во-первых, у меня нет таких полномочий. Во-вторых, я даже не знаю, есть ли между базой Кастельроссо и Каиром связь по радиотелефону.

-- Я так и думал, -- почесал щетинистый подбородок капрал. -- А если бы он сообразил, что вы берете его на пушку? Что бы тогда сделали, шеф?

-- Застрелил бы Николаи, -- спокойно ответил Мэллори. -- Если бы и полковник меня не поддержал. Иного выхода не было.

-- Я так и думал. Верно, вы так бы и поступили. Я только сейчас понял, что у нас-таки есть шанс. Все же зря вы его не шлепнули. А вместе с ним и этого господинчика. Мне не понравилось выражение лица этого Бриггса, когда вы выходили. Подлое -- это не то слово. Он готов был вас убить. Вы ж ему хвост прищемили, а для таких свистунов, как он, это самое страшное.

Мэллори не ответил. Выронив из рук стакан, он крепко спал. Даже адский рев двигателей, развивших полные обороты, когда корабль оказался в спокойных водах Родосского пролива, не в силах был нарушить этот глубокий, как бездна, сон.