Э. ПЕТРОВ "ПАРУСА В ОКЕАНЕ": 58.

58. ЕГИПЕТ. МОРЕХОДЫ В ТРОННОМ ЗАЛЕ

Унирема губернатора "Врат северных стран" достигла Саиса первой, поэтому во дворце их ждали.

- Величество царя Верхнего и Нижнего Египта повелевает приблизиться! - разодетый в дюжину золототканных юбок вельможа ударил церемониальным посохом по мраморной плите дворцового причала и величественно удалился, деревянно шагая по всем правилам столичного этикета.

- Ну, братцы, это последние рифы, - сказал Астарт.

Агенор поправил пояс с мечом и оглядел восторженные чисто вымытые и причесанные физиономии мореходов.

- Астарт и первая смена гребцов останутся на корабле, - негромко произнес он, - парус и весла держать наготове.

Путешественники поднялись по трапу, миновали дворцовые пилоны и затерялись среди густой колоннады.

Пристань опустела. Вымпелы обвивали верхушки высоких красочных столбов. И солнце выдавливало смолу из досок палубы.

Ожидание было пыткой, мукой, достойной всех мук преисподней. Эред и Фага сидели на передней скамье, положив руки на весла. Анад разложил перед собой лук и стрелы. Саркатр приготовил топор, чтоб обрубить швартовый конец. Мореходы ждали царских милостей.

Астарт стоял на площадке кормчего и, прислушиваясь к монотонному гудению ос над покинутыми жаровнями Фаги, не спускал глаз с колоннады, полыхающей жаром позолоты.

Ларит сидела на верхней ступени площадки кормчего.

- Я уже не в силах чего-то ждать! - Многие вздрогнули при звуке ее голоса.

Она прошлась по палубе, не обращая внимания на капельки смолы, обжигающие босые ноги, и остановилась возле Анада. Остро отточенные наконечники разложенных веером перед ним стрел отражали голубое небо.

- Неужели и ты убивал?

Анад почему-то втянул голову в плечи, ничего не ответил.

Саркатр украдкой любовался женщиной: да, не зря о ней столько говорили. Есть ли еще подобные на земле или на небе? О этот взгляд, эти бездонные финикийские глаза... Может быть, на самом деле в этой женщине воплотилась Великая Богиня? Тогда как же Астарт? Не бог, не дух... Велик же человек, покоряющий богов!

Метаморфозы - вечный спутник человека. Каждый из экипажа Агенора стал, по существу, другим человеком после Великого Плавания. Но более других изменился Ахтой. Ларит долго не могла поверить, что матрос с рельефной мускулатурой, горделивой осанкой и чудовищными мозолями - все тот же Ахтой, жрец истины. Куда только делись сутулость и гусиная кожа, эти вечные признаки мудрецов каменных келий?

Мемфисец облокотился на весло и по обыкновению размышлял, подводя итог целой жизни. Истина найдена. Что дальше? Нет труднее этого "что дальше", когда видишь с ясностью увеличивающего сосуда всю тщетность дальнейших усилий. Нести истину мудрецам? Но где мыслители, способные воспринять ее? Есть ли они, умеющие не верить? Даже Астарту не понять всего. Астарту, проткнувшему не единожды небо!.. Неужели одиночество? Вот, оказывается, какова цена наивысшего откровения. Ничто не дается даром... В памяти вдруг возникли старческие в кровавых прожилках глаза: в них боль, желание что-то высказать.

Ахтой вздрогнул - то были глаза хранителя гробницы Санхуниафона.

Астарт позвал Ларит.

- Боишься?

- Да... - она посмотрела в сторону дворца.

Он шепнул:

- Все мои друзья влюблены в тебя.

- Неужели и Ахтой? - она улыбнулась.

- Он сказал однажды: "ради Ларит, лучшей из женщин".

Она прижалась к его плечу.

- Поцелуй меня, пусть видят все. Знаешь, я целыми ночами пела песни о тебе. А старухи думали - молюсь.

- Кто-то бежит, - сказал Саркатр, вглядываясь из-под ладони.

Мореходы напряженно ждали. В бегущем узнали Мекала.

- Поверили! - издали донесся ликующий мальчишеский голос.

Он с разбегу прыгнул на палубу, минуя трап, и упал на руки друзей.

- Агенора и Астарта возвели в адмиралы... уфф, братцы, и страху же мы натерпелись... а всем нам по пятьсот арур земли в Дельте или в Левкосе-Лимене по желанию.

- Лучше бы золотом, - пробубнил Рутуб, пряча в бороде радостную улыбку.

Торжествующий клич мореходов всполошил дворцовую охрану. Астарта и плачущую и смеющуюся Ларит затискали в крепких объятиях.

- Отпустите его, отпустите, - бегал вокруг них Мекал, - фараон требует нового адмирала. Он ждет!

- Подумать только, царь Египта решил подождать, - съязвил Саркатр, настраивая систр.

- Хоть сейчас не задирай владык, - напутствовал Ахтой, - помни, она тебя ждет.

Астарт встретился глазами с сияющей Ларит.

- Эред! Пойдешь со мной.

- Что ты задумал? - ужаснулась женщина.

Недоумевающий Эред шел за другом, придерживая широкий зазубренный меч.

- Смотри! - Астарт кивнул на неподвижную шеренгу медных начищенных доспехов. - Господа страдиоты делают вид, что впервые видят нас.

Гвардейцев сменили шеренги государственных чиновников, иностранных послов, именитых гостей, просителей, жрецов и придворных завсегдатаев.

Агенор с адмиральским жезлом под мышкой почтительно разговаривал с долговязым тощим Петосирисом. Верховный жрец еще больше постарел и приобрел сутулость. Раздобревший и оплывший Навкрат в неизменном киренском панцире и болезненно-бледный принц Псаметик стояли в свите за спинкой трона, сверкающего всеми оттенками кованого золота.

Фараон выглядел больным и беспомощным. Казалось, его вот-вот сломит тяжесть двойной золотой короны, увенчанной золотым же урием. От прежнего Нехо остался лишь голос - властный, твердый, не поддающийся старости. Царь Египта вел неторопливую беседу с чернобородым моложавым греком, который держался с непривычным для простого смертного достоинства и серьезностью.

Шепот восхищения пронесся по тронному залу и утонул в дальних его закоулках: на вопрос фараона о самом мудром судье на свете грек ответил - время.

- Где я видел твое лицо, фенеху! - Петосирис наморщил лоб, разглядывая подслеповатыми глазами Астарта.

Тирянин отвесил церемонный кивок и ответил уклончиво:

- Мир велик, мудрейший жрец.

Агенор, пытливо глядя в глаза Астарту, протянул второй жезл и папирус, удостоверяющий, что Астарт из Тира - адмирал Египта милостью царя Египта.

Церемонимейстер подтолкнул Астарта. Тирянин подошел к нижней ступеньке трона и, не замечая несущееся со всех сторон "приложись к туфле", произнес:

- Приветствую тебя, Великий царь, которого весь Ханаан величает "адон малаким" - "господин царей". Приветствую и желаю вечности и всех благ стране, приютившей нас.

На этом церемония окончилась. Астарту полагалось удалиться.

- Великий царь! Я осмелюсь просить... - Фараон с интересом разглядывал бородатого наглеца, Петосирис вытянул шею, церемонимейстер зарыдал в парик.

- Великая честь быть твоим адмиралом, поэтому прикажи заменить в красном папирусе имя "Астарт" на более достойное - "Эред".

Эред растерялся. Он беспомощно смотрел на Астарта, ничего не понимая. Агенор разглядывал изображения богов на потолке.

- Обогнувший Ливию? Разве тот, за кого просишь, был помощником кормчего или кормчий?

- Эред искусный мореход и искусный боец, способный водить флот, не только бирему. Адмирал Агенор тому свидетель.

- Не гнушаешься ли моим даром?

- О нет, Великий царь! Твоя милость должна осчастливить достойного.

- Адмирал Агенор! Достоин ли, как его... Эред, быть тебе равным?

- Во многом он превосходит меня, Великий царь.

- Да будет так. Начальник писцов, исправить папирус! Но скажи, фенеху, что ты требуешь взамен?

- Не оставь в беде, Повелитель, семьи тех, кто повернул вспять.

- Нет! - Фараон топнул, не считая нужным сдерживать свой гнев. - Вы сговорились? Агенор просил о том же. Те люди осмелились нарушить мой приказ. Так пусть будут их семьи нищими.

Фараон резко поднялся. Прием закончился.

Изумлению мореходов не было границ, когда они увидели адмиральский жезл в руках ошалевшего Эреда.

- Слава обоим адмиралам! - крикнул Астарт.

- Слава! - нестройно заорали мореходы, успевшие на радостях накачаться вином.

- Как предчувствовала... - Ларит несколько обиделась. - Не глупо ли это, Астарт?

- Ахтой засмеялся:

- Он вечно останется дерзким мальчишкой. Да разве может Астарт принять милость из рук тех, кого ненавидит?

- Люди заставили поверить Эреда, что он раб и рожден навсегда быть рабом... - сказал Астарт Ахтою. - Вот, может быть, единственный случай, когда люди же заставят его поверить, что он ничем не хуже других, что может быть даже господином.

- Но самый большой раб - это и есть господин, - пробормотал Ахтой, но никому не было дела до его неуместных, навевающих тоску, изречений.

Астарт уселся на борт.

- Так знаете, почему все прошло гладко, почему их не убило то, что Сияющий Ра бегает по небосводу, как свихнувшийся от молитв жрец? Тщеславие тому причиной. Владыка Египта до смерти рад, что Ливия, как предсказывали его ученые советники, омывается со всех сторон морями. Ему выгодно не сомневаться в том, что мы обогнули Ливию. Теперь весь мир будет знать о пророческом даре фараона.

- Всего лишь символическая победа. - Агенор смотрел на пристань, постукивая сверкающим жезлом по борту.

- Почему же? - возразил Ахтой. - Мы указали дорогу в Аден узкоглазым пришельцам и зинджам Красного острова. Проложили Карфагену дорогу на юг, к Колеснице Богов и дальше. Кое-что дали диким ливийцам и кое-что переняли у них. Вырвали у арабов "отметный ветер". Открыли новые земли. А самое главное - опрокинули веру в вечную дорогу солнца.

- В вечную дорогу Ра будут верить, как и прежде, - ответил адмирал, - а все остальное лет через пять обратится в дикую легенду, ведь ни один купец Большого Хапи не отважится закрепить наши открытия. Чужих купцов на юг не допустит фараон. Земли открываются для войн и торговли. Но египетский купец не созрел для освоения столь отдаленных берегов.

Приближался момент расставания. Ахтой спешил в Мемфис, новым адмиралам и мореходам было предписано явиться в Левкос-Лимен - там назревала очередная стычка с воинствующими и непокорными набатеями.

Астарт и Ларит решили вернуться в Финикию. Они не могли не вернуться туда: в Азии шла война, вавилоняне взяли Сидон, много городов и поселков побережья, осадили Тир. Во всех корчмах Египта только и говорили о гибнущей Финикии, о грозном царе Навуходоносоре, давшем клятву завладеть Тиром, даже если ему придется простоять у его стен до конца дней своих [Тир будет взят после тринадцатилетней осады].

- Люди бегут от войны и бед, а они идут им навстречу, - произнес с осуждением Рутуб. - Мало вам прошлого?.. Ну ладно Ларит - она женщина, ей не дано вправлять мозги мужчине, но ты-то, Астарт! Или растерял весь ум свой в Ливии?

Астарт улыбнулся.

- На толпу умников положен хотя бы один дурак. Но я дурак посчастливей вас - я увижу Финикию...

- Почему же меня оставляешь в Египте? - Эред выглядел подавленным.

- Ты же рад своему титулу, дружище. Это же прекрасно - испытывать радость. Смелей, Эред, ты теперь вельможа! Вот мы им натянули нос - этим надутым господам в париках и раззолоченных юбках! Ты сможешь бросить в грязь самого сиятельного болвана, а грязного и вшивого попрошайку сделать начальником пристаней. Это ли не прекрасно?.. Только не сорвись, дружище, никогда не мордуй простого морехода. Помни всегда, кто ты, кто все мы...

- И не будь никогда один, - сказала Эреду Ларит. - Никогда...

Подошел тяжело вздыхающий Ахтой. Он оставался с мореходами: Агенор и слышать не хотел, что жреца истины доставит в Мемфис другое, а не его, судно.

- Вот и расстаемся... - Ахтой помолчал, положил ему на плечо свою сухую смуглую ладонь. - Запомни, Астарт, и совсем не боги вас преследуют. Что может быть страшнее напрасных терзаний и сомнений? Так прибейся же к берегу, к которому идешь всю жизнь...

- Твои истины, Ахтой, испортят многим настроение. Неужели не боишься встречи с мемфисскими жрецами?

Астарт заглянул ему в глаза в последний раз и увидел в них огромную тоску.

Затем пришел черед прощаться с мореходами...

Бирема с людьми, облепившими борта, медленно удалялась против течения и тяжело раскачивалась, похожая на большую старую утку. Светлая речная вода билась об осклизлую обшивку судна и звонкими струями стекала с весел.

- Мы еще встретимся! - кричал Саркатр. - Обязательно встретимся!

Агенор поднял в последнем приветствии узкую ладонь. Мекал, Анад, Фага, Рутуб - буквально все мореходы смотрели на тех двух, отважившихся начать все сначала. Все сначала наперекор судьбе. Ахтой стоял возле Агенора, и его застывший взгляд не отпускал Астарта.

Рулевое весло шевельнулось, направив судно на середину Нила. Заходящее солнце свирепо сияло в развешенных на борту медных и бронзовых щитах, и пурпурный вымпел, прощаясь, полоскался на ветру.

Астарт вдруг ощутил пустоту, которую трудно было заполнить даже Ларит.

"Всегда чего-то не хватает. Пора бы смириться".

- Твои друзья идут в Навкратис только из-за Меред? Хотела бы я ее увидеть.

- Когда-нибудь встретитесь. Знаешь, Агенор выжил лишь только потому, что на свете есть Меред... Он обязательно найдет ее в Навкратисе. Затем отправятся в Копт, а там караваном через пустыню - всего пять дней - и Левкос-Лимен...

- Уважаемые, - послышалось сзади, Астарт и Ларит обернулись и увидели переводчика, того грека, который поразил придворных мудрым ответом на царский вопрос, - мой господин Фалес из Милеты хотел бы побеседовать с мудрецом Ахтоем из Мемфиса, но, к величайшему прискорбию...

- Ахтоя можно найти теперь только в Мемфисе.

- Мой господин так и сделает. Во всем видна воля Зевса. Фалес из Милеты разыщет мудреца Ахтоя даже в Мемфисе. Хотя там, говорят, недолюбливают бороды и иностранцев. Ходят слухи, что мудрому Ахтою ведома величайшая из истин?

- А сможет ли твой господин понять ее? Она ведь так тяжела.

- Уж не знаешь ли и ты эту истину, о финикиец?!

- Нам известны лишь крупицы того, что ведомо Ахтою. Если твой господин так уверен в себе, найдете Ахтоя среди жрецов Имхотепа.

- Спасибо, добрые люди. Пусть боги оберегают ваше счастье.