В.Кунин "Иванов и Рабинович или Ай гоу ту Хайфа": Глава 38

КАК НЕ СЛЕДУЕТ ОТКРЫВАТЬ КОНСЕРВЫ

Многострадальный "Опричник" с не менее многострадальным экипажем покидал неприветливые воды Стамбула и, сильно накренившись, под всеми парусами входил в открытое Мраморное море.

Справа, в утренней дымке еще проглядывали берега Турции, но слева и впереди уже была видна только вода, вода, вода...

На флагштоке, сооруженном из старой швабры для мытья палубы, трепетал на ветру и нахально сверкал на солнце новый флаг "Опричника" - зеленая шелковая шаль с золотым драконом, впопыхах забытая маленькой портовой проституткой в ночь любви и сражения!

Василий стоял за штурвалом, посматривал на компас и выглядел уверенно, что и подумать было нельзя, что еще две недели тому назад он впервые увидел море.

Обложившись картами и лоциями, в каюте сидел Арон и что-то писал в большую бухгалтерскую книгу. Над его головой, рядом с фотографией Марксена Ивановича Муравича, была прикноплена вырезка из турецкой газеты.

- Вась, а Вась!.. Как правильно писать - "паД-шие женщины" или "паТ-шие женщины"? "Дэ" или "Тэ" в середине?

- Пиши просто - "бляди", не мучайся!

- Не, Вась... Писать надо культурно. Еще Марксен говорил: "Вахтенный журнал - лицо судна". Так "Дэ" или "Тэ", Вася?..

- Если культурно, то "Дэ", Арончик, "Дэ"! "ПаД-шие". Василий посмотрел направо, увидел высокий скалистый берег и крикнул Арону:

- Эй, писатель! Справа по борту, кажись, этот мыс... Как его? "Ельшикей"! Язык сломаешь, мать их за ногу... Что там у нас дальше?

- Джастер момент! - крикнул Арон, отложил вахтенный журнал и взялся за карту: Ельшикей... Ельшикей... Есть Ельшикей! Курс?

- Двести сорок!..

- Плюс пятнадцать и держи двести пятьдесят пять! Все! Мы в Мраморном море! И пошла она, эта Турция, знаешь куда!..

Василий довернул штурвал, сверился с компасом, но тут при изменении курса заполоскали паруса и он крикнул:

- Арон! В темпе - на гика-шкот! И подбери стаксель! Арон проворно выскочил из каюты и так ловко управился с парусами, что Василий не удержался и спросил:

- Извините, Арон Моисеевич, ваша девичья фамилия не адмирал Нельсон?

К полудню Василий от усталости почти висел на штурвале. Нагрузка на его обессиленной организм была столь велика, что он и не пытался этого скрывать:

- Спать хочу!.. Жрать хочу!.. Руки отваливаются, ноги не держат. Арон! Посмотри на часы!.. Сколько мне еще стоять?

Арон шустрил на камбузе, помешивая в кастрюльке перловку. - Потерпи минут двадцать!.. Сейчас перловка доварится, я все приготовлю и сменю тебя... Тебе что к перловке подать – частик или тушенку?

Вася из последних сил удерживал штурвальное колесо. – Все равно!.. Лишь бы быстрее...

- Тогда я лучше частик открою. Он в томате, такой остренький. Сразу тебя взбодрит! А тушенка - один жир...

Арон наклонился к двум большим коробкам, забитым консервными банками, вытащил пару банок из одной коробки, положил их на столик у газовой плиты и, желая отвлечь Василия от бедственного состояния духа, сказал с наигранным оптимизмом:

- Не боись, Васенька! Прорвемся! Солярки у нас теперь – хоть на край света!.. Газа для плиты - трех быков можно зажарить, консервов навалом, пресной воды - пей, не хочу!.. Крупа, хлеб... Еще чытыре луковки осталось!.. Да ты что, Васенька? Живем!.. А что бляди у нас доллары смылили, так и их понять можно... Тебе с твоей хорошо было?

- Хорошо... - через силу улыбнулся Василий.

- И мне с моей было хорошо! Так о чем жалеем?!.. Зато какой мы теперь имеем флаг?!! Ни у кого в мире такого флага нет!

Василий невольно повернулся, посмотрел на зеленую шаль с золотым драконом на флагштоке из швабры и рассмеялся.

Одной рукой Арон приставил свой пиратский нож острием к краю банки, а вторую занес для удара по рукоятке,

приговаривая:

- Сейчас все приготовлю, стану за руль, а ты пожрешь и завалишься отдыхать... О'кей?

И Арон сильно ударил сверху по рукоятке ножа... Тугая вонючая струя томатно-коричневого цвета со свистом и шипением фонтаном хлестнула ему в физиономию, залила с головы до ног и обгадила потолок и переборки камбуза...

Потом Василий сидел в кокпите по колени в сотне вздутых консервных банок, доскребывал из алюминиевой миски перловку, закусывал ее луковкой с хлебом и одновременно, меланхолически, одну за другой выбрасывал банки через плечо за борт...

Переодетый и умытый Арон стоял у штурвала. Перед ним стояла на крыше рубки миска с перловой кашей и горячий чай в кружке Марксена Ивановича. Без отрыва от ответственного процесса судовождения Арон обедал, придерживая тяжелый, напряженный штурвал одной рукой.

- Все вспухли? - спросил Арон, глядя на горизонт. - Все.

- И тушенка? - И тушенка. - Интересно, сколько же они лет на складах валялись? - задумчиво спросил Арон.

- А что мы жрать будем - тебе не интересно?! - Василий злобно пнул ногой кучу банок с протухшими консервами. Ни продуктов, ни денег!

- Ты кончай ногами дрыгать! - опасливо оглянулся Арон. – Они вот-вот взрываться начнут. Пол-яхты разнесут и нас поубивают!

- А я уж и не знаю, что лучше... - в отчаянии проговорил Василий. Мгновенная гибель или медленное голодное умирание... Я что-то в этом роде в одном кино по телевизору видел. Жуткая картина!..

Арон тяжело вздохнул, покачал головой и спросил: - Вась... А ты не можешь сейчас припомнить какое-нибудь другое кино? Где все хорошо кончается.

Василий отложил пустую миску в сторону, подумал и ответил: - Нет. Сейчас - не могу.

И снова принялся методично выбрасывать за борт одну банку за другой...