Сидели
у Марксена Ивановича - пили чай с тортиком.
Старческая нищета квартиры была
закамуфлирована спортивными облезлыми
кубками, выцветшими вымпелами, выгоревшими
грамотами и дипломами, моделями парусников.
На замызганных стенах множество фотографий
– Марксен Иванович в шортах на фоне каких-то
минаретов... В спасательном жилете у
штурвала... Со здоровенной меч-рыбой... В
плавках и ожерелье из неведомых
тропических цветов...
Только
на одном фото совсем молоденький Марксен
Иванович был в зимней шапке с военно-морским
"крабом", в унтах и в кителечке с
погонами, орденами и медалями. И стоял он на
борту торпедного катера, облокотившись на
турель скорострельной пушечки. А так, все
остальные фотографии были сугубо
гражданско-спортивными...
Закутанный
в старенький плед, Марксен Иванович сидел в
глубоком ободранном вольтеровском кресле и
вязал. Арон подливал ему горячий чай, Вася
подкладывал тортик. А Марксен Иванович
грустно говорил:
-...
в шестидесятом прибыли в Неаполь на
Олимпийские... А мой рулевой Петька Гринберг,
год как университет окончил, все на работу
из-за пятого пункта не мог устроиться, - мне
и говорит в Неаполе: прости, Марксен,
другого шанса у меня не будет. Давай вместе!..
Нет, говорю, Петюня, не могу. А ты иди. А
Петька говорит, ты хоть понимаешь, что они с
тобой сделают, если я уйду?! А то я не понимаю!..
Иди, говорю, Петька, дай Бог тебе счастья!..
Подождал сутки, докладываю руководству
сборной, так и так, - рулевой Гринберг Петр
Иосифович на борт яхты не вернулся... Мне на
всю жизнь кислород и перекрыли. Сняли
звание "мастера спорта", закрыли визу,
отобрали яхту, море... Самое страшное, что
они у меня море отняли.
По
щеке Марксена Ивановича поползла слеза.
Арон подозрительно зашмыгал носом. Вася
нервно стучал пальцами по столу.
-
А тут месяца два назад получаю письмо и
приглашение из Тель-Авива от господина
Пинхуса Гринберга. В гости – на восемь
недель... Не забыл... Тридцать лет прошло, а он
помнит. Такой хороший паренек был... И
рулевой - Божьей милостью!
Марксен
Иванович вытащил из книжного стеллажа
большой конверт с красивыми марками. Вася
осмотрел конверт и приглашение и показал
Арону.
-
Надо ехать. Сейчас с этим гораздо проще. Тем
более – по частному вызову...
-
Дорого, - печально сказал Марксен Иванович. -
Для меня это слишком дорого. Паспорт -
двести, билеты - туда и обратно полторы
тысячи, обмен валюты - две тысячи...
-
Мы дадим вам! - быстро сказал Арон. - Да,
Васька? Поднатужимся и заработаем... Ну, так
не сорок колес в день будем делать, а
пятьдесят!.. Заработаем!
-
Спасибо, Арон. Я не смогу принять от вас эти
деньги, потому что никогда не смогу отдать
вам их, ибо существую от зарплаты до пенсии
и от пенсии до зарплаты.
-
Да наплевать нам на эти деньги, Марксен
Иванович! – вскочил Арон. - Мне - не
наплевать, - жестко сказал Муравич.
-
Стоп! Стоп, стоп, мужики! - закричал Вася. –
Кончайте состязаться в благородстве! Прямо
опера какая-то!.. Как говорят в Одессе - "Слушайте
сюда"! Раскладка такая: Марксен Иванович
оформляет в ОВИРе только паспорт! Никаких
билетов, никаких денег на обмен валюты! И
берет на себя командование яхтой по
маршруту Советский Союз - Израиль. И мы
втроем плывем "по морям, по волнам... " В
Израиле, пока Марксен Иванович гостит у
своего друга, мы толкаем нашу яхту, получаем
наши миллионы и покупаем обратный билет для
Марксена Ивановича в Ленинград. Из этих же
денег мы оплачиваем капитану Муравичу
суточные за все время плавания в
свободноконвертируемой валюте. Тогда
капитан Муравич сможет перестать вязать
свою дурацкую жилетку, а пойдет в самый
дорогой магазин Тель-Авива и купит себе
самый лучший свитер! И новые джинсы! Но
такие, чтобы все пижоны с Невского сдохли бы
от зависти! И еще у него останется на чай с
тортиком! Ну, как?
Арон
в восторге всплеснул руками, влюбленно
уставился на Васю и закричал:
-
Ну, Васька!.. Ну, сукин сын!.. Я тебе все прощаю,
даже твои вонючие макароны! Он гений, да,
Марксен Иванович?! Муравич чуть подумал,
почесал в затылке и сказал: