КОЛУМБ Р. САБАТИНИ: Глава 24

Глава 24

ОТЪЕЗД

Беатрис, потрясенная случившимся, осталась с Загарте и служанкой. Их попытки успокоить ее ни к чему не привели.

- Эти нечестивые собаки сломали вашу гитару, - печально вздохнул Загарте.

- Что гитара, Загарте. - Беатрис слабо взмахнула рукой. - Петь я больше не буду. Так что другая мне не нужна.

- Как не нужна? - Загарте запнулся. - О чем вы говорите?

Беатрис тяжело поднялась с дивана.

- Именно об этом, Загарте. Все окончено, мой друг. Петь я больше не буду, ни здесь, ни где-либо еще.

- Да перестаньте, перестаньте. Я понимаю, эти сукины дети перепугали вас. Сегодня дадим вам выходной. А завтра...

Она покачала головой.

- Завтра не будет. - Она коснулась руки мориска. - Пожалей меня, Загарте. Я больше так не могу.

Мориск по-отечески обнял ее. Морщины на его смуглом лице стали глубже.

- Все это пройдет. Пройдет. Такая красивая девушка, как вы, не должна столь легко поддаваться панике.

- Это не паника. Я раздавлена. Разбита, как эта гитара.

- Но что сделали с вами эти негодяи? - воскликнул Загарте. - Что б собаки разрыли их могилы!

- О, виноваты не они. Жизнь. Я сама. Расплатись со мной, Загарте, за предыдущие выступления и позволь мне уехать.

Долго еще умолял Загарте Беатрис остаться. Разве у нее нет сердца? Или он мало ей платил? Он готов платить больше. И что станет с его спектаклем?

- Найми того мальчика, которого я заменила.

- Да кто будет смотреть на него после вас?

- Я видела от тебя только добро, Загарте, и мне жаль подводить тебя. Но я должна уехать.

- Куда же вы поедете, дитя мое?

- Подальше от Кордовы. От жизни, которую вела. А уж там как получится.

И Загарте понял, что Беатрис не изменит принятого решения. В тот вечер посетители харчевни не увидели ее на сцене. А на следующее утро с опухшими от слез глазами она попрощалась с мориском, села на мула и в сопровождении служанки и погонщика выехала из Кордовы через Альмодоварские ворота по дороге, ведущей на восток, в Севилью.

Примерно в тот же час коррехидор, сидя под распятием на белой стене, мрачно взирал на Рокку и Галлино.

Ночь они провели в тюрьме Кордовы, после того как хирург вправил Рокке вывихнутое плечо.

Колон, ознакомленный коррехидором с подробностями дела, выступил не только потерпевшим, но и обвинителем.

С разрешения дона Ксавьера он, призвав в свидетели дона Луиса де Сантанхеля, заявил, что эти двое несколько дней назад совершили кражу в его квартире. Вчера же, когда он обвинил их в этом, они вытащили кинжалы и набросились на него, вынудив его защищаться. И ему пришлось прибегнуть к силе, чтобы сохранить себе жизнь.

Дон Ксавьер откашлялся.

- По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, первая часть обвинения - сущая правда. Нет у нас оснований сомневаться и в остальном. - Он бросил на венецианцев мрачный взгляд. - Благодаря вмешательству посла Венецианской республики и с учетом того, что доказательства вашей вины не были столь очевидными, в прошлый раз с вами обошлись достаточно гуманно. Но вы не вняли голосу разума и продолжили свою преступную деятельность. Как и прежде, решение по вашему делу примет алькальд. Каким оно будет мне не ведомо. Но учитывая, что вы мужчины крепкие и на здоровье не жалуетесь, можете надеяться, что он не отдаст вас в руки палача, а отправит на галеры кастильского флота. Такого венецианцы не ожидали. Галлино тут же заявил, что нельзя осуждать человека, не дав ему возможность оправдаться. Рокка вновь потребовал разрешения отправить письмо мессиру Мочениго, упирая на свой статус дипломата.

Дон Ксавьер резко осадил их.

- Оправдываться будете перед алькальдом. Он определенно вас выслушает. В Кастилии мы не лишаем человека его прав. Но преступления ваши столь очевидны, что едва ли слова смогут изменить приговор, которого вы заслуживаете. Что же касается обращения к послу Венецианской республики, алькальд скорее всего согласится со мной в том, что необходимо всеми доступными средствами избегать осложнений в межгосударственных отношениях. Идите с Богом.

Когда венецианцев вывели, дон Ксавьер повернулся к Колону.

- Будьте уверены, больше они вас не потревожат. Но скажите мне, сеньор, альгасилы доложили мне, что в комнате с ними находилась женщина, танцовщица Загарте.

У Колона екнуло сердце. Но ответил он ровным, спокойным голосом:

- Это чистая случайность. Она не имеет к этому делу никакого отношения.

До такой степени он мог проявить милосердие к той, что не испытывала к нему ни малейшей жалости. Но не более того. Он встретил ее в час беды и за утешение, которое она принесла ему, отдал все, что у него было, все без остатка. Она стала ему дороже любого человеческого существа, не исключая и любимого сына, оставленного в Ла Рабиде. В ней он нашел родственную душу. Союз этот придавал ему силы, вдохновлял на подвиг. К ее ногам хотел он сложить плоды своего успеха - и вот оказалось, что ноги эти по колено Запачканы обманом и подлостью. Он молился на жалкую приманку, нанятую для того, чтобы одурачить и ограбить его. Она не просто украла у него карту. Она лишила его последних иллюзий, веры в человеческую любовь и человеческую порядочность. Что ж, пусть она уйдет, жалкая потаскушка. Наказание настигнет ее и без его участия. Господь Бог и судьба воздадут ей должное.

А ему останется только одно - открывать новые земли. В этом его призвание. И наверное, хорошо, что он отправится в плавание, оборвав все то, что связывало его с берегом, свободный, как птица, оружие Божье, поставленное на службу человечества.

Этим пытался он подсластить горечь, переполнявшую его сердце, заглушить гложущую его боль. День за днем он метался по Кордове, стремился к Беатрис и одновременно не желал ее видеть. Не раз и не два порывался зайти к Загарте, где, как он полагал, продолжала петь и танцевать Беатрис. Чтобы устоять перед искушением, он отправился в Мечеть и, распростершись перед статуей девы Марии, взывал к ней, моля избавить его от несчастной любви.

Так он помучился неделю, а потом, узнав, что дон Алонсо де Кинтанилья отправляется в Вегу, присоединился к нему.

Их встретили облака дыма, поднимавшиеся над зеленой равниной, грохот бомбард королевы, поливающих сарацинские стены каменным и железным дождем.

В сгущающихся сумерках они подъехали к шатру Сантанхеля, и теплый прием, оказанный казначеем, согрел заледеневшее сердце Колона.

- Вы правильно сделали, что вернулись. Надо напомнить их величествам о себе. Но что с вами случилось?

Сантанхель взял его за плечи, повернул так, чтобы свет падал ему на лицо.

- Вы больны?

- Не телом, но душой, - ответил Колон и рассказал об обрушившейся на него беде.

Сантанхель ужаснулся.

- И она не пыталась оправдаться?

- К чему? - усмехнулся Колон. - Я застал их врасплох, когда они строили свои коварные планы. Я услышал слишком многое.

- Слишком многое! Многое, но не все. Идиот! И вы не удосужились спросить себя, каким образом нам удалось так быстро вернуть украденные у вас карту и письмо? Вам не приходило в голову, что кто-то сказал нам, где искать? - Колон в замешательстве молча смотрел на него. - Это была Беатрис. Беатрис Энрикес. Кто еще мог помочь нам? Ненароком она дала понять Галлино, что карта хранится у вас в квартире. Но едва узнав, что карта украдена, она пришла ко мне и рассказала обо всем.

- К вам? - в голосе Колона все еще слышалось сомнение. - К вам? Но почему к вам? Почему не ко мне?

- Это долгая история и драматичная...

- Кроме того, услышанное мною не оставляло сомнений, что она была заодно с этими мерзавцами, они наняли ее, чтобы заманить меня в ловушку и ограбить. Отрицать это невозможно.

- Никто и не отрицает, - согласился Сантанхель. - Но какова цена! Бедняжка, она же не какая-то прожженная авантюристка. Ее принудили, сыграв на естественной любви к брату, схваченному венецианской инквизицией. Брат, конечно, у нее дрянь, но она не могла бросить его в беде. А потом влюбилась в вас. И доказала силу своей любви. Доказала на деле, пожертвовав братом ради вас. Это она назвала мне воров. Та женщина, которую вы сейчас клянете, та женщина, которой вы из гордыни не дали молвить слова в свое оправдание. И сердце ее теперь разбито.

Колон тяжело опустился на стул.

- Я, наверное, сойду с ума. Почему, если все так и было, она ничего мне не сказала?

- А вы спросили ее? Нет, вам хватило того, что вы подслушали.

- Не сейчас, а когда она обратилась к вам...

- Неужели вы не понимаете, сколь ужасно для нее было бы такое признание? Стоит ли удивляться, что сначала она хотела возместить нанесенный урон. - Сантанхель вздохнул. - Мне следовало рассказать вам обо всем до отъезда в Кордову. Она попросила меня об этом. Но... - Он пожал плечами. - Я подумал, что будет лучше, если вы объяснитесь сами. Я подумал, что, исповедовавшись вам, она скорее получит отпущение грехов.

Колон обхватил голову руками.

- Отпущение грехов! Исходя из того, что вы сказали, оно нужно скорее мне, а не ей.

- Милосердием Божьим вы его получите. - Дон Луис подошел к нему, положил руку на плечо. - Не теряйте времени. Возвращайтесь в Кордову и положите конец ее страданиям. Помиритесь с ней.

И через пять дней после отъезда Колон вновь появился в Кордове. Но у Загарте он узнал, что Беатрис уехала.

- Уехала? Куда?

На этот вопрос мориск ответить не смог. Она собрала свои нехитрые пожитки и уехала наутро после его драки с венецианцами. Со служанкой и погонщиком нанятых ею мулов. Возможно, тот знал, куда направилась Беатрис.

Погонщик мулов, которого Колон нашел в конюшне у Гальегских ворот, сообщил, что отвез Беатрис в монастырь неподалеку от Пальма дель Рио, там, где Хениль впадает в Гвадалквивир.

Колон выехал туда на следующее утро и преодолел тридцать миль, отделяющих Кордову от Пальмы, за четыре часа. Монастырь, низкое белое здание, окруженное высокой стеной, располагался на холме, у самого берега реки. Ворота открыла беззубая старуха, подозрительно оглядела его. Колон объяснил, кого он ищет. Старуха ответила, что Беатрис Энрикес пробыла в монастыре два дня, а затем уехала. Куда или по какой дороге, привратница не знала. Но посоветовала поспрашивать в Пальме.

За два дня Колон обошел всех погонщиков мулов и все харчевни города. Но не узнал ничего путного. Переночевал в местной гостинице, а затем продолжил поиски на дорогах, ведущих на юг и запад. В Лора дель Рио, в Тосино, в Кадахосе, в корчмах на перекрестках дорог он задавал вопросы, описывая Беатрис и ее служанку, но никто в глаза их не видел. Беатрис исчезла без следа. Отчаявшись, он вернулся в Кордову и обратился за помощью к коррехидору.

Дон Ксавьер приложил максимум усилий, чтобы помочь тому, кто пользовался покровительством могущественного казначея Арагона. Его альгасилы изъездили всю округу. Но безрезультатно.

Колон ждал, но дни сливались в недели, и с каждой из них таяли его надежды. И оставалось лишь корить себя, что он так легко осудил Беатрис.