К. Бадигин На моррских дорогах: Глава тринадцатая.

Глава тринадцатая.

Малые ледокольные дела

Третий день трудился портовый ледокол «восьмерка», стараясь выколоть пароходы, стоявшие у лесобиржи на Маймаксе. Мороз наращивал лед не по дням, а по часам. Разломанный и разбитый, он тут же смерзался.

Продолжать работу стало бессмысленно, только даром сжигался драгоценный уголь. Решили немного передохнуть, надеясь в душе, что скоро придет ледокол «Ленин». Его возвращения в Архангельск ждали со дня на день.

Капитан порта В. А. Миронов и я перебрались по льду на берег, вызвали по телефону дежурную «эмку» и разъехались по домам. Жил я в то время на проспекте Павлина Виноградова в небольшом деревянном домике. Горсовет предоставил мне две комнаты. Одна из них, поменьше, с кирпичной печкой, очень удобной и жаркой. На ней можно было быстро вскипятить чайник и приготовить обед.

Намерзнувшись за трое суток, я пил крепкий чай долго, с наслаждением, до седьмого пота. Лег на диван и сразу заснул. Разбудил настойчивый телефонный звонок. Я взял трубку:

— Бадигин слушает.

— Костя, как ты можешь спать! Победа, большая победа под Сталинградом,— услышал я голос Мещерина,— наши перешли в наступление.

Вот оно, долгожданное! Шесть месяцев шли тяжкие, смертельные бои. Советские люди отдавали победе все, что могли: кто работал по двадцать часов на заводах и в поле, кто жертвовал сбережения всей жизни на постройку танков и самолетов, а многие и многие отдавали жизнь...

— Я плачу, Костя,— говорил, срываясь, Мещерин,— плачу от радости.

Весь день прошел под впечатлением этих волнующих вестей с берегов Волги.

И у нас на берегу Белого моря радость: 1 декабря в Архангельск прибыл «Ленин», а 6 декабря в Северодвинск—«Красин».

Пришвартовавшийся к причалу ледокол «Ленин» от клотика до ватерлинии покрыт инеем и снегом. Капитан Николай Иванович Храмцов показался мне изможденным. Хрипловатым баском он рассказывал о тяжелых и опасных походах в Арктике.

Я всегда относился с большим уважением к Храмцову, честному человеку, опытному, знающему судоводителю. Николай Иванович родился в семье смотрителя старинного беломорского маяка Иицы, на котором мезенцы Храмцовы из поколения в поколение несли вахту. Море было его призванием. В тридцать лет он стал капитаном.

Работу его ледокол «Ленин» совершил за последние месяцы поистине великую. На столе капитана лежала предварительная сводка.

Начало рейса — 19.7.42 года. Место действия — западная и восточная Арктика. Конец рейса — 1.12.42 года.

Ледокол вышел из Архангельска и посетил Диксон, Тикси, Амбарчик, остров Айон, устье реки Енисей, пролив Юшар и снова вернулся в Архангельск.

Сделано миль — 8673.

Проведено судов — 77.

Затрачено судо-суток на проводку — 98,9.

Расход топлива — 6152 тонны.

Из них на ходу — 4838 тонн...

Я-то знал, что это была за работа. Непрерывная проводка и околка застрявших судов, помощь аварийным, снабжение водой и углем оскудевших — зачастую круглые сутки. Собственно, это плавание можно назвать двойным сквозным рейсом по Северному морскому пути, совершенным в тяжелейших условиях.

Наш «папанинский» штаб закончил свою деятельность 9 декабря. Почти все сотрудники откомандированы в Управление беломорских ледовых операций. Белоусов М. П.— начальник управления, а я — первый заместитель. В состав управления входили начальник архангельского пароходства, несколько опытных капитанов дальнего плавания, авиагруппа, гидрологи и синоптики. Е. М. Сузюмов назначен инспектором по погрузочно-разгрузочным работам в Мурманск.

С приходом ледокола «Ленин» морозы нам не страшны. Ведь он будто специально сделан для Северной Двины. По осадке может работать на всех фарватерах, подходить к причалам и окалывать транспорты. У него есть третья машина, расположенная на носу. «Ленин» свободно проходит Березовый бар, а две кормовые машины делают его разворотливым. При весенних паводках он разрушает заторы льда. В общем, когда ледокол в порту, архангелогородцы чувствуют себя спокойно. Вот и теперь они с радостью поглядывали на ледокол, явившийся, как рождественский Дед Мороз, к Новому году.

Ледокол требовал ремонта, но мы знали, что «Красная кузница» не подведет. Рабочие самоотверженно и в короткие сроки ремонтировали наши корабли. Если было необходимо — прямо у причала, во время погрузки или выгрузки, а на ледоколе — в ночное время. На нашем заводе ремонтировали и военные корабли Беломорской флотилии, и корабли союзников. Много значил во время войны для Архангельска судоремонтный завод «Красная кузница». Все наши успехи закладывались в его цехах. Никогда не подводили его кадры, знающие флот, море.

Теперь несколько слов о тяжеловесном кране. Плавучий 150-тонный кран завода в те годы был одним из самых больших богатств во владениях начальника порта. Вспоминая этот кран, я не могу понять, как он выдержал бесконечные перетяжки с причала на причал, передвижения по реке во льдах... Его таскали даже морем в Северодвинск и обратно. Как не вспомнить тут добрым словом кранового мастера В. Новикова, не сходившего с крана ни днем ни ночью?

Все это так, но ледоколу «Ленин» необходим доковый ремонт. А дока на заводе нет. Вместе с капитаном Храмцовым пошли в обком партии. Нам посоветовали единственное, что могли: поезжайте в «Кузницу», поговорите с рабочими, инженерами, подумайте вместе, как быть.

Поехали, осматриваемся, беседуем. В одном из цехов к нам подошел рабочий и предложил вместо дока приспособить кессоны, оставшиеся после ледореза «Ф. Литке».

— Но у «Литке» и «Ленина» обводы корпуса совсем не одинаковы,— напоминаем мы.

— Можно подогнать,— сказал рабочий.— Я берусь подогнать.

Сопровождавший нас главный инженер завода поддержал эту мысль и согласился принять ледокол.

Мы поблагодарили рабочего. К сожалению, за давностью лет я запамятовал его фамилию.

А до ремонта «Ленин» из последних сил освобождал изо льдов и выводил в море пароходы «Мета», «Алдан», «Урицкий», «Уссури».

Через много лет после описываемого калининградский поэт Виктор Данилов написал стихотворение «Ледокол». Когда я читал его, мне вспоминались наши северодвинские ледовые битвы:

Был февралем под лед упрятан

Пролив,

И в эту толщу льда,

Как в мох осенние опята,

Вросли торговые суда.

А по волнам, хромая тяжко,

К судам, не вставшим на прикол,

В пролив вошел в стальной рубашке

Двухтрубный старый ледокол.

Он лед крошил широкой грудью.

И следом, словно большаком,

За ним суда пошли, как люди

В суровый час за вожаком.

Только «Ленин» встал к причалу завода, только разобрали на нем машины и стали подгонять кессоны, возникла крайняя необходимость провести три большие баржи, груженные корпусами мин, к левому берегу для их начинки и отправки на фронт.

— Это обязательно и как можно быстрее,— напирали на меня военные.

— В ближайшие дни возможностей никаких нет. Ледоколов нет,— ответил было я.

Но вдруг пришла мысль: а если привести в Архангельск «Красин»? Он пока в рабочем состоянии. Но глубины Березового бара... Может, выгрузить с ледокола уголь, оставить только самое необходимое количество, освободить балласты от лишней воды? А если он и тогда застрянет? Баржи с минами —дело большое, однако «Красин» дороже. Застрянет, а враг разнюхает и разбомбит его... Ведь в июне, когда «Красин» проходил Северодвинский бар, немцы еще не бомбили Архангельск.

Решил посоветоваться с Г. П. Огородниковым. Он спросил:

— Какой процент вероятности благополучного прохода ледокола в Архангельск?

— Девяносто девять процентов,— сказал я.— Но бывает и один процент...

— Приводите в Архангельск,— сказал Георгий Петрович.— И немедля. Березовый бар мы постережем.

Через два часа я вылетел из Архангельска в Северодвинск на маленьком У-2.

— Что же, Константин Сергеевич,— сказал капитан «Красина» М. Г. Марков, узнвв, что от него требуется,— раз надо, значит, надо. Пишите приказ,— он придвинул ко мне свой блокнот.

Старший механик доложил, что на борту и воды и угля самая малость. Ледокол должен вот-вот стать под бункеровку. Подсчитали. Выходило, что проскочить можно.

«Красин» поднял пары и уже в пути кое-кому оказал помощь. Приятно было смотреть, как мой старый приятель расправляется с беломорскими льдами. Маловодье-бар прошли благополучно.

В районе Экономии стояло несколько пароходов. На них ослепительно вспыхивали огни электросварки — выездные бригады с «Красной кузницы» укрепляли корпуса и ставили пушки на транспортах, которым предстояло плавание в Англию и США.

Начальником аванпорта Экономия был М. Ф. Причерт, деятельный молодой человек, один из лучших руководителей грузовых участков. В 1943 году он был назначен начальником Северодвинского порта.

В середине дня 7 декабря «Красин», разрезая двинский лед, проделал дорогу к левому берегу. Выколол застрявшую во льду малосильную «восьмерку» и вместе с ней провел к причалам баржи с минами. Но на этом работа ледокола не закончилась. Его помощь требовалась многим.

Через неделю была воздушная тревога. Несколько самолетов прорвались к городу. «Красин» открыл шквальный огонь из всех своих пушек, из двенадцати стволов. Недаром англичане называли ею «крейсером противовоздушной обороны»...

Ледоколом были недовольны только те из архангелогородцев, кто пешком переходил реку с левого берега на правый и наоборот. Несмотря на сильный мороз, развороченные льды замерзали не сразу, приходилось бросать пешеходам для безопасности тесины.

По всей реке «Красин» проходил свободно. Единственное труднопроходимое место оказалось на разделе корабельного рукава. Там набило льда до самого дна, и даже «Красин» при ударах отскакивал от этой будто каменной стенки.

Работу в архангельском порту ледокол закончил 31 декабря. За это время он оказал помощь двадцати судам.

А теперь вспомним страницу прошлого. После Февральской революции капитаном ледокола «Святогор» стал поручик по адмиралтейству Николай Дрейер, а председателем судового комитета — коммунист Александр Терехин.

1 августа 1918 года английская эскадра подошла к острову Мудьюг и открыла огонь по крепостной артиллерии. На подмогу островитянам были посланы вооруженные ледоколы «Святогор» и «Микула Селянович».

Когда интервенты подавили мудьюгские пушки, капитаны ледоколов получили приказ затопить свои суда, чтобы преградить путь вражеской эскадре. Однако ледоколы затонули не точно на фарватере. Англичане вошли в Архангельск, потом подняли ледоколы и увели с собой. Капитана Дрейера интервенты расстреляли 26 мая, Терехина — 24 июня 1919 года.

В 1921 году «Святогор» был возвращен в Советскую Россию и назван «Красиным». «Микулу Селяниновича» Лондон передал Франции...

26 ноября 1942 года прибыл из дальних странствий ледокол «А. Микоян». В этот же день я вылетел в Северодвинск.

Я знал, что на пути из Арктики ледокол натолкнулся на мину. Когда же он сможет принять участие в работе нашего управления?

Капитану Ю. К. Хлебникову сказал:

— Ваш корабль передается в оперативное подчинение УБЛО, Юрий Константинович. Вы знаете об этом?

— Что значит УБЛО?

— Управление беломорскими ледовыми операциями. Мы будем зимой проводить транспорты союзников через лед в Северодвинск и из Северодвинска на кромку льда.

— Ясно. Но мне нужен ремонт.

— Подорвались основательно?

— Нелепо получилось. Земной шар обошли, попадали во всякие переделки и отделывались пулевыми отметинами на трубах и надстройках. А на пороге дома — мина. Но ледокол везучий, могло быть гораздо хуже.

— Как все произошло, Юрий Константинович?

— Мы работали в Карских Воротах, проводили суда во льдах. Последний военный конвой ушел без нас. Решили идти самостоятельно, придерживаясь береговых отмелей, где встреча с подлодками была маловероятной. К тому же у берега уже появился лед.

— Вы пошли одни?

— Нет, к нам присоединился ледокол «Ленин». У острова Колгуева встретили английские тральщики, вооруженные магнитными тралами. Старший командир сообщил: «Имею указание конвоировать вас до места назначения».

Идем. Ночь лунная, ясная, море спокойное. Хорошо виден маяк Мадоха. И вдруг взрыв.

— Тряхнуло здорово?

— Посыпались магнитные компасы, гирокомпас остановился, сорвало с мачты антенну радиопеленгатора. С боевых постов сообщили: двоих вахтенных комендоров у кормового орудия смыло за борт взрывной волной. Но ледокол двигался вперед. Бортовые машины работали. Что делать? Прежде всего сообщил на тральщик, просил подобрать в воде людей.

— Их спасли?

— К сожалению, не смогли.

Командир конвоя решил вернуться в Чешскую губу, выяснить повреждения и ждать приказов начальства. Связь по радио держал «Ленин». Вскоре получили сообщение, что к нам вышел эсминец «Куйбышев». Встретились с ним много мористее. В Иоканьгу зашли с помощью буксира. Дальше, до Северодвинска,— без приключений, управлялись бортовыми машинами. Теперь вот вместо работы опять ремонт. Обидно.

— Разберемся, Юрий Константинович. Раненых нет?

— Нет.

Ледокол «А. Микоян» встал у резервного причала, а ледокол «Ленин» вышел из ремонта. И вовремя. Приближался очередной караван союзных транспортов, идущих под военным эскортом.

15 судов и эскадренный танкер в охранении 7 эсминцев и 5 меньших кораблей 15 декабря вышли из Исландии по маршруту южнее острова Медвежий. Противник не обнаружил их, и конвой в полном составе 25 декабря прибыл в Кольский залив. Несколько транспортов были отправлены для разгрузки в Белое море.

В 15 часов 25 декабря навстречу каравану из Архангельска двинулись ледоколы «Ленин», «№ 6» и «Георгий Седов». На ледоколе «Ленин» находились лоцманы и английские сигнальщики. Лоцманов мы снабдили правилами плавания во льдах, предназначенными для капитанов, на английском языке.

Я находился на «Ленине». На наш эскорт, как и прежде, возлагалась не только ледокольная проводка, но и военная защита транспортов на последнем этапе их плавания.

Ночью, около двух часов, мы сблизились в назначенной точке. Так как лед, по существу, был опасен для транспортов только в Двинском заливе, встреча состоялась у кромки льдов. Помню, произошла лишь одна неувязка: головной корабль союзного конвоя своевременно не показал позывные, и «Ленин» сыграл боевую тревогу, навел на него пушки. Однако, к счастью, в последний момент все уладилось.

Передав нам караван, военные корабли Северного флота повернули обратно, а мы через три с половиной часа подошли к створам Северодвинска. В 9 часов утра с помощью ледоколов транспорты стали втягиваться в порт. К 5 часам вечера все суда были расставлены по причалам.

Проводка во льдах не представляла каких-либо трудностей. Ледокол «Ленин» прокладывал дорогу. В широком канале шли транспорты. Замыкающим был «Седов». Эрнст Германович Румке работал очень хорошо. Что же касалось военной опасности, то она во время перехода уменьшилась из-за низкой облачности и снегопада.

Выгруженное в Северодвинске военное снаряжение было нашим новогодним подарком фронту.

Под Новый же год радио сообщило: в районе Сталинграда наши войска взяли в огневое кольцо двадцать две дивизии противника!

С новогодней поздравительной речью выступил Михаил Иванович Калинин.

И еще одно радиосообщение. В первый день 1943 года вступила в строй третья очередь Московского метро. Это ошеломило многих. Метро строилось, несмотря на тяжелую войну...

На следующий день наши войска взяли город Великие Луки...

Из Исландии при штормовой погоде шел в конвое очередной караван из четырнадцати транспортов.

В районе Медвежьего происходили стычки между надводными кораблями противника и союзным эскортом. Были потери с обеих сторон. В общем же переход был благополучен. 3 января конвой вошел в Кольский залив. Часть судов последовала в Северодвинск.

Ледовая обстановка в Белом море несколько ухудшилась, однако ледоколы успешно справлялись с проводкой.