П.П. Куянцев Я бы снова выбрал море...: 47

"Творить судьбу"

Беседа ведущего Клуба капитанов П.И. Осичанского с П.П. Куянцевым

В шесть лет он сказал: "Буду моряком". В двенадцать уточнил: "Капитаном". В пятнадцать ушел в море. В двадцать шесть лет стал капитаном; оставил капитанский мостик, когда ему было уже за шестьдесят. Сегодня в Клубе капитанов почетный гость - известный на Дальнем Востоке и далеко за его пределами мореплаватель, художник-маринист, капитан дальнего плавания Павел Павлович Куянцев.

— Пал Палыч, что же послужило причиной того, что вы так рано и точно определили свой жизненный путь?

— Первая причина, наверное, та, что я родился во Владивостоке, у моря. А вторая причина вот какая. Мой отец плавал когда-то в Добровольном флоте, много рассказывал о своей увлекательной работе, и под влиянием его рассказов я еще в раннем детстве решил, что буду моряком. Самым памятным событием своей молодости я считаю поступление в мореходку, о которой мечтал с шести лет.

— Выбирая профессию в таком раннем возрасте, рискуешь ошибиться. Очень важно, чтобы выбор, первые шаги поддержал чуткий, опытный человек - учитель.

— Моим учителем в самом начале самостоятельной деятельности был капитан Павел Петрович Белорусов. С ним я работал еще до войны четвертым, третьим и вторым помощником капитана на пароходе "Свирьстрой". Посчастливилось мне плавать также под началом знаменитого полярного мореплавателя и основателя первых рейсов на Колыму Павла Георгиевича Миловзорова. Весной 1931 года он командовал пароходом "Чукча", и я был у него четвертым помощником капитана. Работать с Миловзоровым было интересно. Человек требовательный, общительный и простой, он имел большой морской опыт, выдержку и хладнокровие. Судоводители проходили у него хорошую школу. Довелось мне также поработать с капитанами Грибиным и Артюхом. Именами этих людей теперь названы морские суда. Позже, в зрелом возрасте, я многому научился у своего лучшего друга, погибшего на "Дальстрое", капитана Всеволода Мартиновича Банковича. Я работал под его командованием в должности старшего помощника капитана. Он был для меня примером трезвости, честности, выдержки, служения делу.

— А сама профессия чему-нибудь научила?

— Безусловно. Когда я стал капитаном, то принял это как должное. Я не особенно задумывался над тем, что в моей жизни произошел качественный сдвиг, и внутренне не был к нему готов. Поэтому первое время делал много глупостей: лихачил при маневрах, к счастью, все обошлось удачно; часто покрикивал на подчиненных, но быстро понял, что капитан один, без экипажа ничего не стоит, что с людьми надо обращаться по-человечески. И подчиненные стали ко мне относиться иначе: не было ни одного случая невыполнения моих требований. Прежде, чем давать приказания, я хорошо обдумывал их; это стало моим главным правилом. Да, капитанство многому меня научило.

— И вот, став капитаном и понимая свои недостатки, что сделали вы, чтобы избавиться от них?

— Я всю жизнь опасался, чтобы не случилось какое-нибудь несчастье, и мне стоило немалых усилий скрывать свое волнение, всегда казаться спокойным. Также я всегда старался прятать свое самолюбие. Без этих качеств нет капитана. И еще: у капитана всегда должна быть ясная голова. Чем раньше он это поймет, тем лучше для него и для экипажа.

— В двенадцать лет человек поставил перед собой цель стать капитаном и стал им. Что это? Счастливая капитанская судьба? Пал Палыч, вы верите в судьбу?

— Когда говорят, что каждый сам творец своей судьбы, - я верю в это. Но на этот вопрос у меня есть еще один ответ. Когда мне было восемнадцать лет, я провалился под лед и чуть не утонул. Но был молод, силен и выкарабкался. Когда мне было тридцать три года, произошел трагический взрыв на пароходе "Дальстрой". Погибло много народу, в том числе семь членов экипажа, и среди них мой друг и учитель капитан Банкович. Меня же взрывная волна подбросила высоко вверх, и, когда я упал, в полуметре от меня шлепнулся мусорный рукав котельного отделения в полтонны весом. В пятьдесят три года в жестокий шторм в декабре я оказался в ледяной воде Босфора Восточного. Вытащили меня пограничники, которые ехали оформлять мою "Якутию". Поэтому я - фаталист, я верю и в такую судьбу. Как писал Александр Дюма, кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Но все же свою судьбу каждый должен творить сам.

— Вы трижды были на краю гибели. Что вы думаете о смерти?

— Смерти я не боюсь, с высоты своих лет я могу сказать об этом. Но я боюсь выхода из строя. Так, наверное, думают многие.

— Пал Палыч, вы всю жизнь провели в море. Можете вы сказать, что оно чему-то научило вас?

— Море каждого учит, если только он не слепой и не глухой. Скитаясь по всему свету, я редко бывал дома, в море я научился любить Родину. Море мне показало, как мала наша земля. В море я понял, что более всего надо дорожить в жизни честью.

— Честь, кодекс чести… Если бы вас попросили составить кодекс капитанской чести, состоящий, скажем, из пяти заповедей, то как бы выглядел ваш вариант?

— Затрудняюсь, право. Может быть, так: первая - не пей, вторая - не важничай, третья - люби и знай свое дело, четвертая - не жадничай, пятая - будь доброжелателен.

— Почему у вас на первом месте трезвость?

— Потому что ее больше всего я ценю в людях. Вид пьяного человека вызывает во мне отвращение.

— Борьба с пьянством - одна из основных примет нашего времени. Знаю вас уже давно и не сомневаюсь в искренности вашего ответа; уверен, что вызван он отнюдь не желанием сказать на злобу дня. Что еще в нашей жизни волнует вас?

— Больше всего меня волнует то, о чем говорилось на XXVII съезде нашей партии. Слишком долго мы замалчивали наши недостатки и славили достижения. Хочется верить, что намеченное нам будет под силу.

— Пал Палыч, мы говорили с вами о вашей морской, капитанской судьбе, о жизни, о море, о людях, но до сих пор еще не касались темы, которая интересует моряков и, прежде всего, капитанов. Речь идет о вашем творчестве. Многие читали об этом, видели ваши работы, а капитаны, в частности, хотели бы узнать, как вам удавалось совмещать живопись и мореплавание. Итак, что вы думаете о своем творчестве? Не могли бы вы кратко охарактеризовать и выделить его этапы?

— Акварельной живописью я занимаюсь всю свою жизнь, и это занятие стало второй профессией. Я писал море, пейзажи, портреты. Есть любимые работы, но ни одну из них я не считаю безупречной. Последнюю удачную работу "Бой 28 июля 1904 года" сделал в начале этого года. Часто меня спрашивали: не мешает ли живопись основному занятию? Нет, конечно. Можно равно любить и море, и изобразительное искусство. Море было главной темой моего творчества, а живопись, в свою очередь, помогала понимать смысл и назначение профессии моряка. В моем занятии живописью было два периода: любительский, когда я хотел сделать побольше, и, возьму на себя смелость сказать, зрелый, когда я стремился приобрести профессионализм. Специалисты говорят, я добился этого. Очень признателен капитану Николаю Максимовичу Штукенбергу, художнику-профессионалу, который дал первый урок живописи, когда мне было девятнадцать лет. Почти все мои работы находятся в музеях Владивостока: морском, историческом и в картинной галерее.

— А что еще, кроме моря и живописи, вы любите?

— Историю. Сразу же после окончания мореходки я взял программу исторического факультета университета и за семь лет проштудировал литературу, указанную в ней. Позже мне удалось прочитать замечательные книги - "Историю государства Российского" Карамзина и "Историю России с древнейших времен" Соловьева. Большинство моих акварелей имеют исторические сюжеты.

— Как вы считаете, нужно ли капитану иметь такие разнообразные интересы?

— Широкий кругозор только помогает, а работа на флоте способствует формированию различных интересов. Капитан с широким кругозором гораздо интереснее как личность и компетентнее как специалист.

— И последний вопрос, Пал Палыч. Кто вы? Капитан? Художник? А, может быть, историк?

— Конечно, капитан.

— А что такое капитан? Должность? Звание? Профессия?

— По-моему, состояние.

1986 год