Сесил Скотт Форестер Лейтенант Хорнблауэр: IV

IV

В трюме стояла абсолютная, беспросветная тьма. Ночь над морем была безлунная, под тремя палубами, ниже уровня моря, сквозь дубовую обшивку судна слышался плеск воды, удары разрезаемых волн, ворчание и жалобы сжимаемой то бортовым, то килевым креном древесины. Буш спускался в темноте с крутого трапа, шаря ногой в поисках опоры. Нащупав ее, он шагнул вниз и оказался меж бочонков с водой. Пискнула и юркнула крыса, но здесь, в трюме, крыс следовало ожидать, и Буш без колебаний двинулся на ощупь к корме. Из темноты перед ним в многоголосом корабельном шуме послышался тихий свист. Буш остановился и зашипел в ответ. Его не смущала вся эта конспирация. Любые предосторожности были нелишни, ибо дело было и впрямь очень опасное.

- Буш, - послышался шепот Бакленда.

- Да.

- Остальные здесь.

За десять секунд до этого, в две склянки ночной вахты Буш и Робертс в соответствии с приказом капитана докладывались Бакленду в его каюте. Перемигнуться, сделать знак рукой, пошептаться было делом нескольких секунд - и вот они уже договорились встретиться. Абсолютно невероятно, чтоб лейтенантам королевского судна приходилось вести себя подобным образом из страха перед шпионами и соглядатаями, но это было необходимо. Они двинулись окольными путями и через разные люки. Хорнблауэр, которого Смит сменил на вахте, был уже здесь.

- Мы не должны тут надолго задерживаться, - прошептал Робертс.

Даже по шепоту, даже в темноте, чувствовалось, как он волнуется. Уж это без сомнения мятежная сходка, за которую всех их можно повесить.

- Что если мы объявим его непригодным к командованию? - прошептал Бакленд. - Наденем на него наручники?

- Тогда нам придется действовать быстро и решительно, - сказал Хорнблауэр. - Иначе он позовет матросов, они могут его поддержать. И тогда...

Хорнблауэр мог не продолжать. Все присутствующие мысленно представили себя раскачивающимися на реях.

- Положим, мы будем действовать быстро и решительно, - согласился Бакленд. - Положим, мы наденем на него наручники?

- Тогда мы должны будем идти на Антигуа, - сказал Робертс.

- А там под трибунал, - произнес Буш, впервые заглядывая так далеко вперед.

- Да, - прошептал Бакленд.

В одном этом слоге слились волнение и отчаяние, безысходность и неверие.

- В том-то и дело, - прошептал Хорнблауэр. - Он даст показания. В суде все будет звучать иначе. Мы были наказаны, двухвахтное дежурство, не получали спиртного. Это может случиться с каждым. Это не повод для мятежа.

- Но он портит матросов.

- Двойная порция рома. Время поштопать одежду, в суде это будет звучать совершенно нормально. Не наше дело обсуждать методы капитана - так подумает суд.

- Но они его увидят.

- Он хитер. И он не буйнопомешанный. Он может говорить, он на все найдет объяснения. Вы его слышали. Он будет красноречив.

- Но он унижал нас перед матросами. Он поручил Хоббсу шпионить за нами.

- Это будет лишним свидетельством того, в какой безвыходной ситуации он находился, окруженный такими преступниками, как мы. Если мы его арестуем, мы будем виновны, пока не докажем обратного. Любой трибунал будет на стороне капитана. За мятеж вешают.

Хорнблауэр вложил в свою речь все сомнения, которые Буш чувствовал нутром, но не мог выразить словами.

- Верно, - пробормотал Буш.

- А как же Вэйлард, - прошептал Робертс. - Вы слышали, как он кричал в последний раз?

- Он всего-навсего волонтер. Даже не мичман. Ни друзей. Ни родственников. Что скажут судьи, когда узнают, что капитан приказал раз шесть выпороть мальчишку? Они рассмеются. И мы бы посмеялись, если б не знали. Пойдет ему на пользу, скажут они, как пошло на пользу всем нам.

За этими непреложными словами последовала тишина, которую, наконец, прервал Бакленд, прошептавший несколько грязных ругательств; но они не принесли ему облегчения.

- Он обвинит нас, - прошептал Робертс. - Как только мы встретимся с другими судами. Я абсолютно уверен.

- Двадцать два года я служу лейтенантом, - сказал Бакленд. - Теперь он меня погубит. Он погубит всех вас.

Офицеры, которых капитан обвинит перед трибуналом в непочтительном и подрывающем дисциплину поведении, обречены. Все они это знали. Отчаяние их достигло предела. Обвинения, выдвинутые капитаном с его безумной злобой и хитростью, могут привести не только к увольнению со службы - они могут привести к тюрьме и веревке.

- До Антигуа дней десять, - сказал Робертс. - Если ветер останется попутным, а он останется.

- Но мы не знаем, на Антигуа ли мы идем - возразил Хорнблауэр, - Это все наши домыслы. Могут пройти недели - даже месяцы.

- Господи, помилуй! - вымолвил Бакленд.

В отдалении послышались тихие быстрые шаги - звук совершенно отличный от шумов движущегося судна. Все вздрогнули. Буш сжал волосатые кулаки. Но всех успокоил голос, тихо окликнувший:

- Мистер Бакленд... Мистер Хорнблауэр... Сэр!

- Господи, Вэйлард, - сказал Робертс.

Они слушали, как Вэйлард пробирается к ним.

- Капитан, сэр! - сообщил Вэйлард. - Он идет.

- Господи!

- Откуда? - быстро спросил Хорнблауэр.

- От рулевого люка. Я спустился в кокпит и пробрался сюда. Он послал Хоббса...

- Вы трое, идите к носу, - оборвал его объяснения Хорнблауэр. - К носу, и как только будете на палубе, расходитесь по одному. Быстро!

Никто не заметил, что Хорнблауэр отдает приказы офицерам, которые несравненно старше его. Каждая минута была драгоценна, нельзя было тратить время на колебания или глупые ругательства. Это стало ясно, как только Хорнблауэр заговорил. Буш повернулся к носу. Споткнувшись о невидимое препятствие, он больно расшиб подбородок. Убегая, он слышал, как Хорнблауэр произнес: "Вэйлард, за мной".

Канатный ящик - трап - и, наконец, невероятная безопасность нижней пушечной палубы. После полной темноты трюма здесь казалось даже светло. Бакленд и Робертс продолжали подниматься на главную палубу; Буш повернулся и двинулся к корме. Подвахтенные уже давно были в койках и спали крепко; их храп мешался с корабельными шумами. Ряды плотно прижатых друг к другу коек сплошной массой раскачивались вместе с кренящимся судном. Далеко между рядами Буш различил огонек. Он приближался. Это был рожок со свечой, а нес его и.о. артиллериста Хоббс, в сопровождении двух матросов. Он торопился. Увидев Буша, матросы переглянулись. Хоббс заколебался, и стало ясно, что ему очень хотелось бы спросить у Буша, как тот очутился на нижней пушечной палубе. Но есть вещи, которые и.о. уорент-офицера, будь он сто раз капитанским любимчиком, у лейтенанта спросить не может. На лице Хоббса отразилось разочарование. Очевидно, он спешил перекрыть все выходы из трюма и теперь был в отчаянии, что Буш от него ускользнул. Матросы явно были ошарашены странной кутерьмой, да еще во время полуночной вахты. Хоббс отступил в сторону, пропуская старшего по званию, и Буш, не глядя, прошествовал мимо. Удивительно, насколько уверенней он чувствовал себя, вырвавшись из трюма и отмежевавшись от мятежной сходки. Он решил идти в свою каюту - скоро четыре склянки и надо будет снова докладываться Бакленду. Когда отправленный вахтенным офицером посыльный придет будить его он найдет его в койке. Но добравшись до грот-мачты, Буш застал там невероятную сумятицу. Будь он ни в чем не замешан, он не мог оставить ее без внимания. Следовательно, он должен (так он сказал себе) спросить, что тут происходит - не мог же он просто пройти мимо. Здесь располагались морские пехотинцы, и все они поспешно одевались в своих койках. Те, кто надел уже штаны и рубахи, застегивали портупеи, готовясь к бою.

- Что тут происходит? - спросил Буш, делая вид, будто не знает, что на судне творится нечто необычное.

- Не могу знать, сэр, - ответил рядовой, к которому он обратился. - Сказали нам выходить. С ружьями, тесаками и боевыми патронами.

Сержант морской пехоты выглянул из-за перегородки, отделявшей помещение для унтер-офицеров от остальной палубы.

- Приказ капитана, сэр, - сказал он и заорал на пехотинцев. - Давайте быстрее!

- А где капитан? - Буш изо всех сил пытался изобразить полную непричастность.

- Где-то на корме. Послал за корабельной полицией, а мне велел будить людей.

Четверо рядовых пехотинцев вместе с капралом составляли судовую полицию. Круглые сутки полиция несла дозор у капитанской каюты. Капитану достаточно было одного слова, чтобы поднять на ноги охрану и окружить себя хотя бы несколькими вооруженными и дисциплинированными людьми.

- Очень хорошо, сержант, - сказал Буш. Он постарался принять озабоченный вид и заспешил на корму, словно желая узнать, что там происходит. Но ему было страшно. Он чувствовал, что готов на все, лишь бы не продолжать свой путь навстречу неизвестности. Появился Уайтинг, капитан морской пехоты, небритый и сонный. Он пристегивал шпагу поверх рубашки.

- Какого черта?.. - начал он, увидев Буша.

- Спросите кого-нибудь другого! - ответил Буш, подражая естественному поведению Уайтинга. Нервы Буша были на пределе, и обычно бездеятельное воображение разыгралось. Он представил себе, как в обманчивой тишине трибунала прокурор спрашивает Уайтинга: "Было ли поведение мистера Буша вполне обычным?". Жизненно важно, чтоб Уайтинг смог ответить; "Да". Буш даже ощутил шершавое прикосновение веревки к своей шее. Но в следующий момент уже не пришлось разыгрывать изумление. Он и впрямь удивился.

- Позовите доктора! - раздался крик. - Позовите доктора!

Прибежал побледневший Вэйлард:

- Позовите доктора Клайва!

- Кто заболел, Вэйлард?

- К-капитан, сэр.

Вэйлард был в смятении, но вот следом за ним появился Хорнблауэр. Он тоже был бледен и тяжело дышал, но, по-видимому, уже взял себя в руки. Взгляд, которым он обвел полутемное помещение, скользнул по Бушу, словно не замечая его.

- Приведите доктора Клайва, - крикнул Хорнблауэр высунувшемуся из каюты мичману; потом другому: - А вы бегите за первым лейтенантом. Попросите его спуститься вниз. Ну, бегом!

Задержавшись на Уайтинге, взгляд Хорнблауэра скользнул дальше, туда, где пехотинцы разбирали со стоек ружья.

- Почему поднялись ваши люди, капитан Уайтинг?

- Приказ капитана.

- Тогда вы можете их построить. Но я не думаю, чтобы в этом была необходимость. - Только сейчас Хорнблауэр заметил Буша. - О, мистер Буш. Раз вы здесь, я передаю вам руководство. Я послал за первым лейтенантом. Капитан расшибся - боюсь, очень сильно, сэр.

- Но что случилось? - спросил Буш.

- Капитан упал в люк, сэр, - ответил Хорнблауэр. В неярком свете Хорнблауэр смотрел прямо на Буша, но тот ничего не мог прочесть в его глазах. В кормовой части нижней пушечной палубы собралась толпа, и сообщение Хорнблауэра, первое определенное сообщение за это время, было встречено возбужденным гулом. Это был тот самый недисциплинированный шум, который всегда злил Буша. К счастью, он вызвал у него естественную реакцию.

- Молчать! - заорал Буш. - Занимайтесь своими делами.

Он обвел взглядом толпу, и она смолкла.

- Я спущусь вниз, с вашего разрешения, сэр, - сказал Хорнблауэр. - Нужно посмотреть, как там капитан.

- Очень хорошо, мистер Хорнблауэр. - Буш столько раз произносил эту стандартную фразу, что она прозвучала вполне обычно.

- Идите со мной, Вэйлард, - сказал Хорнблауэр и повернулся.

В этот момент появились еще несколько человек - Бакленд с бледным напряженным лицом, рядом с ним Робертс, из каюты вышел заспанный Клайв в рубашке и штанах. Все они чуть вздрогнули при виде пехотинцев строящихся в шеренгу на загроможденной палубе. Ружейные дула отсвечивали в слабом свете фонарей.

- Вы прямо сейчас идете, сэр? - спросил Хорнблауэр, оборачиваясь к Бакленду.

- Иду, - ответил тот.

- Ради Бога, что тут происходит? - спросил Клайв.

- Капитан расшибся, - коротко отвечал Хорнблауэр. - Поспешите. Вам понадобится свет.

- Капитан... - Клайв заморгал, стряхивая с себя сон.

- Где он? Эй, дайте мне фонарь. Где мои помощники? Бегите, разбудите моих помощников. Их койки в лазарете.

Так что в конце концов по трапу двинулась процессия из шести человек с фонарями - четыре лейтенанта, Клайв и Вэйлард. Ожидая у трапа, Буш украдкой взглянул на Бакленда: лицо первого лейтенанта подергивалось от волнения. Бакленд неизмеримо охотней ступал бы под градом картечи по изуродованной снарядами палубе. Он вопросительно посмотрел на Буша, но Клайв был совсем близко, и Буш не осмелился ничего сказать. Кстати, знал он не больше Бакленда. Они не ведали, что ждет их внизу: арест, позор, может быть - смерть.

Фонарь осветил красный мундир с капральскими нашивками и белую портупею стоявшего у люка морского пехотинца.

- Есть что доложить? - спросил Хорнблауэр.

- Нет, сэр. Нечего, сэр.

- Капитан лежит внизу без сознания. Его охраняют два пехотинца, - сказал Хорнблауэр Клайву, указывая вниз. Клайв с трудом протиснул в люк свое массивное тело и исчез.

- Теперь, капрал, - произнес Хорнблауэр, - расскажите первому лейтенанту, что вы об этом знаете.

Капрал стоял по стойке "смирно". Под взорами четверых лейтенантов сразу он заметно нервничал. По опыту службы он, вероятно, знал, что неприятности среди верхних чинов запросто могут выйти боком простому капралу, которого угораздило, пусть и невинно, впутаться в это дело. Он стоял навытяжку, стараясь никому не смотреть в глаза.

- Говорите же, - резко произнес Бакленд. Он тоже нервничал, но это было вполне естественно для первого лейтенанта, чей капитан только что получил серьезную травму.

- Я, значит, караульный капрал, сэр. В две склянки я сменил часового у капитанской каюты.

- Да?

- И... и... снова пошел спать.

- Черт! - сказал Робертс. - Докладывайте же!

- Меня разбудил один из джентльменов, сэр, - продолжал капрал. - По-моему, он артиллерист.

- Мистер Хоббс?

- Кажись, его так зовут, сэр. Он говорит: "Приказ капитана, выводите караул". Я, значит, вывожу караул, вижу - капитан с Уэйдом, часовым то есть, я его поставил, значит. В руках он держал пистолеты, сэр.

- Кто, Уэйд?

- Нет, сэр, капитан, сэр.

- Как он себя вел? - спросил Хорнблауэр.

- Ну, сэр... - Капрал не хотел говорить ничего плохого о капитане, даже обращаясь к лейтенанту.

- Ладно, отставить. Продолжайте.

- Капитан сказал, сэр, сказал он, значит, сказал, сэр: "Идите за мной" и тому джентльмену он сказал: "Выполняйте свой долг, мистер Хоббс". Мистер Хоббс, значит, пошел в одну сторону, сэр, а мы с капитаном, значит, сюда, сэр. "Затевается мятеж", - сказал он. - "Гнусный кровавый мятеж. Мы должны захватить мятежников. Поймать их с поличным". - Так сказал капитан.

Из люка высунулась голова доктора.

- Дайте мне еще один фонарь, - сказал он.

- Как капитан? - спросил Бакленд.

- Похоже, что у него сотрясение мозга и несколько переломов.

- Сильно расшибся?

- Пока не знаю. Где мои помощники? А, вот и вы, Кольман. Тащите лубки и бинты, как можно быстрее. Еще прихватите доску для переноски раненых, парусину и веревки. Ну, бегом! Вы, Пирс, спускайтесь, поможете мне.

Так что лекарские помощники исчезли, не успев появиться.

- Продолжайте, капрал, - сказал Бакленд.

- Я не помню, что я сказал, сэр.

- Капитан привел вас сюда.

- Да, сэр. Значит, в руках у него были пистолеты, я уже говорил, сэр. Одну шеренгу он послал вперед. "Заткните каждую щель", - сказал он, и еще он, значит, сказал: "Вы капрал, берите двоих караульных и идите на поиски". Он... он, орал, как... У него пистолеты были в руках.

Говоря, капрал испуганно посмотрел на Бакленда.

- Все в порядке, капрал, - произнес тот. - Говорите правду.

Известие о том, что капитан без сознания и, возможно, сильно расшибся, успокоило его, как успокоило оно Буша.

- Я повел свою шеренгу по трапу, сэр, - сказал капрал. - Я шел впереди с фонарем, у меня ведь ружья не было. Мы спустились к подножию трапа, сюда, где мешки, сэр. Капитан, он кричал нам через люк. "Быстрее", - говорил он, - "Быстрее, не дайте им уйти. Быстрее же". Вот мы, значит, и полезли через припасы, сэр.

Приближаясь к развязке, сержант смолк. Возможно, он добивался дешевого театрального эффекта, однако, скорее всего, просто боялся впутаться в историю, способную повредить ему, несмотря на полную его непричастность.

- И что же дальше? - спросил Бакленд. В этот момент вновь появился Кольман, нагруженный разнообразными приспособлениями; на плече он нес шестифутовую доску. Он посмотрел на Бакленда, испрашивая разрешения пройти. Получив это разрешение, он положил на палубу доску, парусину и веревки, а со всем остальным спустился по трапу.

- Ну? - сказал Бакленд капралу.

- Я не знаю, что случилось, сэр.

- Расскажите, что знаете.

- Я услышал крик, сэр. И грохот. Я всего-то отошел ярдов на десять, не больше. Я, значит, вернулся с фонарем.

- И что же вы увидели?

- Это был капитан, сэр. Он лежал у подножия трапа. Он лежал, как труп, сэр. Он упал в люк, сэр.

- И что вы сделали?

- Я попробовал перевернуть его, сэр. Все его лицо было в крови, сэр. Он был без сознания, сэр. Я думал, может он мертвый, но почувствовал, что сердце бьется.

- Да?

- Я не знал, что мне делать, сэр. Я не знал ни про какой такой мятеж, сэр.

- Но что же вы все-таки сделали?

- Я оставил двух моих людей с капитаном, сэр, и пошел наверх, поднять тревогу. Я не знал, кому это доверить, сэр.

Была своя ирония в этой ситуации: капрал боялся, что его заставят отвечать за такой пустяк - надо ли было послать гонца или идти самому. В то же время четыре лейтенанта рисковали головой.

- Ну?

- Я увидел мистера Хорнблауэра, сэр, - облегчение в голосе капрала прозвучало эхом того облегчения, которое он испытал, увидев, наконец, на кого переложить свою непомерную ответственность, - Он был с молодым джентльменом, кажись его Вэйлард звать. Я ему сказал, что с капитаном. Мистер Хорнблауэр, значит, велел мне стоять здесь, сэр.

- Вы поступили правильно, капрал, - произнес Бакленд тоном судьи.

- Спасибо, сэр. Спасибо, сэр.

По трапу вскарабкался Кольман. Снова взглядом спросив у Бакленда разрешение, он передал сложенное у люка снаряжение кому-то, стоящему внизу. Потом снова спустился. Буш глядел на капрала; закончив свой рассказ, тот снова ощутил себя неловко под взглядами четырех лейтенантов.

- Итак, капрал, - неожиданно заговорил Хорнблауэр, - вы не знаете, как капитан упал в люк?

- Нет, сэр. Конечно нет, сэр.

Хорнблауэр один раз взглянул на своих коллег. Всего один раз. Слова капрала и взгляд Хорнблауэра несказанно успокаивали.

- Он был возбужден, вы сказали? Ну, отвечайте же.

- Ну... да, сэр, - капрал вспомнил, что совсем недавно так неосторожно сболтнул, и вдруг сделался словоохотлив. - Он кричал нам в люк, сэр. Я думаю, он перегнулся вниз. Он, наверно, упал, когда корабль накренило. Он мог зацепиться ногой за комингс и полететь вниз головой.

- Так оно наверно и было, - сказал Хорнблауэр.

Клайв поднялся по трапу и встал над комингсом.

- Сейчас я буду его выносить. - Посмотрев на четверых лейтенантов, доктор сунул руку за пазуху рубашки и вытащил пистолет. - Это лежало рядом с капитаном.

- Я возьму его, - сказал Бакленд.

- Там еще один должен быть, судя по тому, что мы только что слышали, - сказал Робертс. До этого он молчал и сейчас заговорил слишком громко. Он был возбужден, и поведение его могло показаться подозрительным всякому, кто имел основания подозревать. Буш почувствовал приступ раздражения и страха.

- После того, как мы поднимем капитана, я прикажу поискать, - сказал Клайв, потом позвал, наклонившись к люку: - Поднимайтесь.

Первым появился Кольман с двумя веревками в руке, за ним пехотинец: одной рукой он цеплялся за трап, а другой придерживал ношу.

- Давайте потихоньку, - сказал Клайв.

Кольман с пехотинцем вылезли из люка и вытащили верхний край доски. К ней было привязано спеленатое, как мумия, тело. Это - наилучший способ вносить по трапу человека с переломанными костями. Пирс, другой лекарский помощник, карабкался сзади, придерживая нижний край доски. Когда доска приподнялась над комингсом, офицеры столпились у люка, помогая ее вытащить. В свете фонарей Буш видел над парусиной лицо капитана. Насколько можно было разглядеть (бинты закрывали нос и один глаз), лицо это было спокойно и ничего не выражало. На одном виске запеклась кровь.

- Отнесите его в каюту, - сказал Бакленд.

Это был приказ. Момент был важный: если капитан выбывает из строя, долг первого лейтенанта - взять на себя командование, и четыре слова, произнесенные Баклендом, показывали, что он это сделал. Приняв командование, он мог отдавать приказы даже в отношении капитана. Но этот важный шаг был вполне в рамках заведенного порядка: Бакленд десятки раз принимал временное командование судном в отсутствие капитана. Заведенный порядок помог ему пройти через эту критическую ситуацию, а привычки, сформировавшиеся за тридцать лет службы на флоте - сначала мичманом, потом лейтенантом - позволили вести себя с подчиненными и действовать как обычно, несмотря на неопределенность его ближайшего будущего.

И все же Буш, внимательно за ним наблюдавший, не был уверен, что привычки хватит надолго. Бакленд был явно потрясен. Это можно было бы объяснить естественным состоянием офицера, на которого в таких поразительных обстоятельствах свалилась огромная ответственность. Так мог бы решить ни о чем не подозревавший человек. Но Буш, с ужасом гадавший, как поведет себя капитан, придя в сознание, видел, что Бакленд разделяет его страхи. Кандалы, трибунал, веревка палача - мысли об этом лишали Бакленда воли к действию. А жизнь, во всяком случае будущее всех офицеров на судне, зависели от него.

- Простите, сэр, - сказал Хорнблауэр.

- Да? - отозвался Бакленд и с усилием добавил: - Да, мистер Хорнблауэр?

- Можно мне записать показания капрала, пока события еще свежи в его памяти?

- Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.

- Спасибо, сэр, - сказал Хорнблауэр. На его лице нельзя было прочесть ничего, кроме почтительного усердия. Он повернулся к капралу: - Доложитесь мне в моей каюте, после того, как вновь поставите караул.

- Да, сэр.

Доктор и его помощники давно унесли капитана. Бакленд не двигался с места - казалось, он парализован.

- Надо еще разобраться со вторым пистолетом капитана, - сказал Хорнблауэр все так же почтительно.

- Ах, да. - Бакленд огляделся по сторонам.

- Здесь есть Вэйлард, сэр.

- Ах, да. Он подойдет.

- Мистер Вэйлард, - сказал Хорнблауэр, - спуститесь с фонарем и поищите пистолет. Принесете его первому лейтенанту на шканцы.

- Есть, сэр.

Вэйлард почти успокоился; уже некоторое время он не сводил глаз с Хорнблауэра. Теперь он поднял фонарь и спустился по трапу. То, что Хорнблауэр сказал про шканцы, проникло в сознание Бакленда - он медленно двинулся к выходу, остальные за ним. На нижней пушечной палубе Бакленду отсалютовал капитан Уайтинг.

- Будут приказания, сэр?

Значит, весть о том, что капитан выбыл из строя и первый лейтенант принял командование, разнеслась по судну с молниеносной быстротой. Бакленду потребовались одна или две минуты, чтоб собраться с мыслями.

- Нет, капитан, - сказал он наконец и добавил: - Прикажите своим людям разойтись.

Когда они поднялись на шканцы, ветер по-прежнему дул с правой раковины и "Слава" летела над зачарованным морем. Над их головами вздымались пирамиды парусов, выше, выше, выше, к бесчисленным звездам, корабль качался, и верхушки мачт описывали в небе большие круги. С левого борта только что вынырнул из моря месяц и висел над горизонтом, как маленькое чудо, отбрасывая к кораблю длинную серебристую дорожку. На белых досках палубы отчетливо выделялись черные фигуры людей.

Стоявший на вахте Смит бросился к ним, как только они поднялись по трапу. Больше часа расхаживал он, как в лихорадке, слыша доносившиеся снизу шум и возню, ловя расползающиеся по кораблю слухи, будучи не вправе покинуть свой пост и разузнать, что же происходит на самом деле.

- Что случилось, сэр? - спросил он.

Смит не был посвящен в тайну встречи четырех лейтенантов. Кроме того, капитан не так его притеснял. Но он не мог не чувствовать всеобщего недовольства, он должен был догадываться, что капитан не вполне нормален. И все же Бакленд был не готов к его вопросу и не приготовил ответ. Наконец заговорил Хорнблауэр.

- Капитан упал в трюм, - сказал он спокойно и без особого выражения. - Его только что в бессознательном состоянии отнесли в каюту.

- Как его угораздило? - изумленно спросил Смит.

- Он искал заговорщиков, - сказал Хорнблауэр все тем же ровным тоном.

- Ясно, - сказал Смит. - Но...

Он прикусил язык. Ровный тон Хорнблауэра предупредил его, что дело деликатное - если продолжать расспросы, придется обсуждать умственное здоровье капитана, а Смиту не хотелось высказывать свое мнение по этому поводу. В таком случае он не хотел больше ничего спрашивать.

- Шесть склянок, сэр, - доложил ему старшина-рулевой.

- Очень хорошо, - машинально ответил Смит.

- Мне нужно записать показания капрала, - сказал Хорнблауэр. - Я заступаю на вахту в восемь склянок.

Раз Бакленд принял командование, он мог отменить нелепый приказ, по которому Буш с Робертсом ежечасно являлись к нему, а Хорнблауэр нес двухвахтное дежурство. Наступила неловкая пауза. Никто не знал, сколько капитан пролежит без сознания и в каком состоянии он будет, придя в себя. На шканцы вбежал Вэйлард.

- Вот второй пистолет, сэр, - сказал он, вручая оружие Бакленду. Тот взял пистолет и достал из кармана другой. Так он и стоял беспомощно, с двумя пистолетами в руках.

- Мне забрать их у вас, сэр? - спросил Хорнблауэр, беря пистолеты у него из рук. - А Вэйлард может помочь мне записать показания капрала. Можно я возьму его с собой, сэр?

- Да, - сказал Бакленд.

Хорнблауэр повернулся, чтобы уйти, Вэйлард за ним.

- Мистер Хорнблауэр... - начал Бакленд.

- Сэр?

- Ничего, - сказал Бакленд. В его голосе прозвучала нерешительность.

- Простите, сэр, но на вашем месте я бы немного отдохнул, - сказал Хорнблауэр, останавливаясь у трапа. - У вас была тяжелая ночь.

Буш внутренне согласился с Хорнблауэром: не то чтоб его заботило, тяжелая ли ночь была у Бакленда; просто, если Бакленд уйдет в каюту, меньше шансов, что он неосторожным словом выдаст себя - и своих сообщников. Тут только до Буша дошло, что именно это Хорнблауэр имел в виду. В то же время он пожалел, что Хорнблауэр от них уходит, и понял, что Бакленд тоже об этом жалеет: Хорнблауэр хладнокровен и быстро соображает, невзирая на опасность. Это он подал им всем пример естественного поведения, как только внизу поднялась тревога. Может быть, Хорнблауэр что-то от них скрывал, может быть, он лучше знает, как же капитана угораздило свалиться в люк. Это смущало и волновало Буша, но даже если он был прав, Хорнблауэр ничем не выдавал этого.

- Когда, черт возьми, доложится этот проклятый доктор? - произнес Бакленд, ни к кому не обращаясь.

- Почему бы вам не подождать его в своей каюте, сэр? - сказал Буш.

- Хорошо. - Бакленд заколебался, прежде чем продолжить: - Вам, джентльмены, лучше по-прежнему докладываться мне ежечасно, как приказал капитан.

- Есть, сэр, - отвечали Робертс и Буш. Как понял Буш, это означает, что Бакленд решил не рисковать: капитан, придя в себя, узнает, как выполнялись его приказы. В тоске и тревоге Буш спустился вниз, чтобы хоть полчасика отдохнуть, прежде чем снова идти докладываться. Поспать он не надеялся. Через тонкую перегородку, отделявшую его каюту от соседней, он слышал приглушенные голоса - Хорнблауэр записывал показания капрала.