Штенцель Альфред История войн на море : ГЛАВА VIII

ГЛАВА VIII.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР МОРСКИХ ВОЙН 1715-1755 ГГ.

В течение около полустолетия после Утрехтского мира и до начала Семилетней войны, распространившейся на все части света, на море не произошло никаких выдающихся событий, которые представляли бы интерес, в особенности с точки зрения тактики; об этих событиях упоминается только для систематичности и полноты изложения. Новая великая эра в ведении морских войн начинается только с 1756 года.

СОБЫТИЯ НА МОРЕ ДО 1740 Г.

Во второй части уже вкратце рассказано, как Венеция, в долгих войнах с Турцией постепенно теряла одно за другим свои владения в восточной части Средиземного моря. К началу XVIII столетия Венеция была окончательно оттеснена в Адриатику, и вместе с тем утратила всякое значение как морская держава. Хотя перед Дарданеллами и произошло еще несколько больших морских битв, в которых турки большей частью терпели поражение, однако ни Венеция не могла уже восстановить своего прежнего положения, ни Турция не могла завладеть наследством республики. Турецкая Империя все более клонилась к упадку; у нее не только не было никаких данных к тому, чтобы создать себе сильное положение на море, но не было даже сознания того, насколько такое положение важно.

Наоборот, для развивавшихся варварских государств северной Африки: Триполи, Туниса, Алжира и Марокко, обстоятельства складывались благоприятно. Несмотря на многочисленные и сильные эскадры союзников в войне за испанское наследство, которые постоянно находились в Средиземном море, морской разбой все шире развивался, так что после Утрехтского мира западные морские державы скоро оказались вынужденными начать с ним борьбу, так как никакие договоры, заключаемые с варварскими государствами относительно морских разбоев, этими государствами не соблюдались. Морские разбойники имели около 50 кораблей (из них несколько 50-пушечных), до 1720 года они захватили 40 одних только голландских коммерческих судов, которые оценнивались в 6 миллионов гульденов; при этом было продано в рабство 1000 человек. Только посылка из Европы сильных эскадр вынудила Алжир и Тунис несколько смириться; с Марокко только в 1764 году был заключен прочный договор.

Европейские морские державы, вместо того, чтобы всем вместе выступить против этого разбойничьего союза, действовали каждая порознь; не только великие морские державы, но и мелкие государства, в том числе и северные, должны были поддерживать уважение к себе при помощи боевых эскадр. Англия при этом неоднократно играла двусмысленную роль.

Дальше мы увидим, что только столетие спустя (в 1816 и 1830 годах) крупными английскими и французскими экспедициями против Северной Африки удалось добиться существенных перемен в этом отношении. Само собой очевидно, как сильно должны были страдать немецкое мореплавание и немецкая торговля, не поддержанные военным флотом. Гамбург искал выхода из этого положения в том, что поручал свои корабли английской охране.

Впрочем, морской разбой в то время являлся злобой дня. Так например, корабли, принадлежавшие Ост-Индской компании, основанной в 1714 году императором Карлом VI, часто противозаконно захватывались военными кораблями, по требованиям английских и голландских Ост-Индских компаний, пока, наконец, в 1731 году компания эта не была окончательно закрыта германским императором.

1 сентября 1715 года скончался Людовик XIV; ему наследовал его правнук, под именем Людовика XV, под регентством Филиппа Орлеанского. Политика интриг, установившаяся в западной Европе увлекла все кабинеты; выдающийся испанский государственный деятель, кардинал Альберони, пользуясь благоприятными обстоятельствами, неустанно работал над экономическим и военным возрождением Испании, чтобы вернуть своему отечеству хотя бы некоторые владения, потерянные им в последнее время, и, прежде всего — Сицилию. В Англии, в правление первых двух королей Ганноверского Дома, политическое положение было очень неопределенным, вследствие чего и выступления министров по внешним делам носили крайне вялый характер. Благодаря этому Альберони летом 1717 года распорядился занять Сардинию, которую германский император, по соглашению с заинтересованными державами, должен был уступить Савойе-Пьемонту и взамен получить Сицилию. Тотчас против Испании образовался четверной союз: Австрия, Англия, Голландия и Франция; Альберони тщетно искал для Испании союзников, о чем мы уже говорили при описании Северной войны. Таким образом, разыгрался как бы эпилог войны за испанское наследство.

Испания, флот которой к тому времени возрос до 40 линейных кораблей, отправила в половине июня 1718 года на восток флот, в составе около 20 линейных кораблей и 20 судов различной величины, чтобы занять Сицилию; в несколько недель она перевезла из Неаполя в Палермо армию в 30 000 человек, которая скоро завоевала всю Сицилию, за исключением Мессины. Англия, видя такие действия Испании, в свою очередь вооружилась и отправила в Средиземное море флот из 20 линейных кораблей и нескольких транспортных судов под командой адмирала сэра Джорджа Бинга. 1 августа он принял в Неаполе на суда 2000 австрийцев, которых, однако, вынужден был снова высадить в Реггио, так как Мессина была обложена неприятелем.

Хотя война еще и не была объявлена, инструкция, которую получил Бинг, гласила: «Если Испания сделает высадку в Италии, он должен, в случае надобности, действовать силой оружия». 10 августа английский адмирал получил сведения, что испанский флот показался на юге, и решил тотчас же на него напасть; он поспешил к югу и на другой день настиг испанцев.

11 августа, оба флота приблизительно одинаковой силы завязали бой, но о правильном сражении не могло быть и речи. Командовавший испанским флотом вице-адмирал Кастеньята отослал свои легкие суда под берег; Бинг послал вслед за ними капитана Уокера с восемью меньшими линейными судами, а сам с главными силами, без всякого боевого построения бросился на испанский флот. Четыре наиболее быстроходные английские 70-пушечные корабля открыли огонь по последним судам уходивших испанцев, но затем бросили их и пустились преследовать остальные суда, в беспорядке спешившие прочь; таким образом, произошли отдельные схватки, в которых испанцы потерпели полное поражение. Только четырем испанским линейным кораблям удалось укрыться в Мальте; всего Испания потеряла у мыса Пассаро 11 линейных кораблей, 3 фрегата и 8 транспортов; из этого числа 7 линейных кораблей и 6 транспортов были захвачены неприятелем.

Заслуживает внимания знаменитое по своей краткости донесение капитана Уокера, которое состоит всего из нескольких строк, вложенных в частное письмо на нескольких страницах, адресованное его начальнику: «Сэр, мы взяли в плен или уничтожили все корабли и суда, находившиеся у берега; число их показано на полях. Готовый к услугам... Уокер». Бинг за свой успех и за ту решимость, с которой он не побоялся взять на себя ответственность за нападение и уничтожение, даже без объявления войны, боевой силы вероятного противника, был награжден званием пэра.

Тактические приемы его в этом сражении также заслуживают внимания; слабость противника была для него настолько очевидна, что он напал на него без всякого боевого построения, заботясь лишь о том, чтобы по возможности уничтожить все его корабли, что ему блестяще удалось. Испанская морская сила была таким образом сведена к нулю, а вместе с тем Испания утратила всякое значение на Средиземном море.

Мессина все-таки попала в руки испанцев, но в 1719 году австрийцы, высадившиеся с помощью Бинга, снова ее захватили (при этом, по особому настоянию Бинга, были уничтожены последние испанские корабли); были взяты и другие города, и в 1720 году испанцы окончательно очистили остров.

Альберони не прекратил борьбу и послал экспедицию против Шотландии, которая, впрочем, кончилась неудачей. Осенью 1719 года английская эскадра перевезла в Виго 24 000 солдат; окрестности города были разграблены и опустошены. Другая эскадра, с помощью французских войск уничтожила все военные суда, верфи и гавани от Фуентеррабии до Сан-Себастьяна. Во Франции не отдавали себе отчета, что таким образом снова были выдвинуты на первый план интересы Англии: был уничтожен один из ее соперников на море. Следует еще упомянуть, что французская эскадра захватила город Пенсаколу в Мексиканском заливе и изгнала оттуда морские силы Испании. После отставки Альберони, Испания в 1720 году заключила мир в Гааге; Голландия никакого участия в войне не приняла. Из королевства Савойского образовалось королевство Сардинское.

Далее следует период военных выступлений флотов, которые, однако, едва ли можно назвать иначе, как демонстрациями; по окончании двух больших войн, во всей Европе в начале XVIII столетия все еще продолжалось брожение; таково было, прежде всего, выступление Испании против Гибралтара. Раздраженная поведением Англии в Вест-Индии, где английские эскадры держали как бы в блокаде испанские порты, чем причиняли крупные убытки испанской торговле, Испания в начале января 1727 года напала на Гибралтар с суши; английский флот несколько раз спасал его, и через год был заключен мир.

Английская эскадра в Вест-Индии несла ужасающие потери от эпидемических болезней; в течение двух лет умерло 60 офицеров (в том числе 2 адмирала и 8 командиров судов) и около 4000 человек команды; это может служить показателем отвратительных гигиенических условий на судах, что, впрочем, было во всех флотах. В это же время, в 1726 и 1727 гг., английские эскадры произвели в Балтийском море демонстрации против России.

Нельзя не упомянуть, что уже германский император Карл VI серьезно думал о том, чтобы приобрести влияние на море и завести для империи, т. е. для Габсбургской Австрии, колонии, имеющие коммерческое значение — иными словами: вести мировую политику.

В конце 1722 года, после долгих подготовительных работ, императорским патентом была учреждена императорская-королевская-индийская компания, обыкновенно называемая Ост-Индской компанией (см. выше), с правлением в Антверпене и коммерческим портом в Остенде. Компания должна была вести торговлю с Вест и Ост-Индией, а также с Африкой. Участники этой компании были на две трети фламандцы и голландцы, но в числе их было много и венских придворных, между прочим, многие из эрцгерцогов. Вскоре в Ост-Индию и Китай было отправлено шесть кораблей под императорским флагом, а вслед за ними и еще восемь. Главными руководителями предприятия были фламандцы; во многих прибрежных местностях Индии и Китая были основаны склады товаров, и успех рисовался в самых благоприятных красках. Конечно не обошлось без острой зависти со стороны конкурентов, и вскоре Англия, Франция и Голландия соединились вместе и предъявили императору ультиматум: или война, или прекращение действий компании.

Таким образом, Карл VI был вынужден приостановить действие компании на 7 лет; акции ее в течение 24 часов упали с 1228 на 470. Затем, в 1731 году Австрия обязалась, по договору с Англией, к которому в 1732 году присоединилась Голландия, прекратить действия компании; последняя пыталась еще держаться под чужим флагом, но без успеха. Виды императора Карла на мировую политику потерпели крушение.

Во время войны за польское наследство город Данциг был осажден русскими с суши и с моря. Франция послала на выручку эскадру, которая, однако, не решилась войти в Балтийское море, так как в Зунде находилась английская эскадра; только транспорты с войсками пошли дальше, и вскоре после этого Данциг пал. Пять лет спустя французская эскадра произвела еще одну демонстрацию против Стокгольма.

Политические интриги, недоразумения, возникшие на почве торговых и мореходных интересов, и, наконец, неоднократные резкие выступления Испании против контрабандной торговли англичан в Вест-Индии и в Центральной Америке, привели к таким натянутым отношениям, что осенью 1739 года Англия объявила Испании войну.

Адмирал Вернон взял Портобелло, но дальнейшего успеха не имел, несмотря на значительные подкрепления судами и войсками, которые были ему посланы в 1741 и 1742 годах; виною этому явились постоянные несогласия между начальниками морских и сухопутных сил. В 1740 году адмирал Ансон обогнул с эскадрой мыс Горн, с целью напасть на испанские колонии на берегах Великого океана. Бури разметали его корабли, но некоторые отдельные его действия у берегов имели успех; между прочим, ему удалось захватить галеон с большим грузом серебра между Акапулько и Манилой. Этот поход сделался знаменитым из-за тех невероятных лишений, которые пришлось претерпеть экипажу.

ВОЙНА ЗА АВСТРИЙСКОЕ НАСЛЕДСТВО, 1741-1748 ГГ.

В войне за австрийское наследство, начавшейся в 1741 г. Франция присоединилась к Испании против Англии и Австрии. В начале Франция и Голландия не считали себя во враждебных отношениях к Англии; выставленные друг против друга вооруженные силы должны были считаться только противниками; такое странное понимание взаимных отношений часто встречалось в те времена. В 1741 году соединенный испано-французский флот стоял наготове в Барселоне, чтобы перевезти 15 000 человек в Италию, чему английский главнокомандующий в Средиземном море не решался воспрепятствовать. Когда его сменил адмирал Мэттьюс, в одном французском порту были уничтожены испанские галеры; другой отряд принудил неаполитанского короля отозвать свой вспомогательный корпус из северной Италии. И, тем не менее, война между Англией и Францией объявлена не была, хотя английский флот уже 4 месяца держал в блокаде испанский флот в Тулоне. Испания в конце концов просила Людовика XV, чтобы французский флот сопровождал испанский при выходе его из порта.

Французский флот, под командой адмирала де Курта, состоял из 15 линейных кораблей, испанский, под командой адмирала Наварро — из 12 кораблей. Де Курт, которому было 80 лет, предложил смешать в линии испанские и французские корабли, на что испанцы, однако, не согласились. Был организован авангард из 9 французских и арьергард из 9 испанских кораблей; центр состоял из 6 французских и 3 испанских линейных кораблей.

19 февраля союзный флот вышел из Тулона и тотчас же подвергся преследованию со стороны английского флота, который находился у Гиерских островов. У адмирала Мэттьюса был на два линейных корабля больше, чем у союзников; сражение произошло 22 февраля. Союзники в боевом строю держали курс на юг при восточном ветре, причем авангард и центр следовали на близком расстоянии, арьергард же следовал с значительным промежутком, в двух отдельных группах; английский флот также растянулся более чем на 9 морских миль. Англичане приближались с наветрия, и вскоре их авангард и центр вступили в бой. Английский арьергард остался далеко позади и никакого участия в бою не принял; таким образом, Мэттьюс со своими 20 кораблями находился в невыгодном положении против 27 неприятельских кораблей. Арьергард подошел во время сражения, но и тогда не вступил в бой, по-видимому, вследствие того, что начальник арьергарда лично мстил адмиралу, с которым он находился в самых дурных отношениях.

Мэттьюс и не стал дожидаться подхода своего арьергарда, а тотчас же отдал приказ вступить в бой, так как со своей стороны опасался, как бы противник от него не ускользнул. Кроме сигнала, определяющего боевой порядок (т. е. следовать в кильватер за передовым) он поднял сигнал вступить в бой, и, подавая пример, сам ринулся на флагманское судно неприятельского арьергарда, трехдечный испанский корабль «Король Филипп». Суда, следовавшие впереди и позади адмирала, последовали его примеру, остальные же суда этого не сделали.

Английский авангард напал на неприятельский центр; вследствие этого авангард союзников, состоявший из одних французов, не имел перед собой неприятеля, так же как и отставший английский арьергард. Французский авангард хотел использовать это положение, и сделав поворот через фордевинд, охватить английский авангард на контргалс; однако он должен был отказаться от этого правильного тактического маневра, так как три английских передовых линейных корабля, оценив общую обстановку, привели к ветру, и не шли на противника, несмотря на развевавшийся сигнал к атаке. Тут, однако, большая часть остальных командиров авангарда и все командиры центра, исключая только ближайших к Мэттьюсу, допустили крупную ошибку: они также стали приводить, вместо того, чтобы следовать за своим адмиралом и вступить в бой на близкой дистанции.

Было, правда, одно исключение: один из командиров авангарда, впоследствии знаменитый капитан Гауке, последовал примеру своего адмирала и также бросился из боевой линии в схватку на близкой дистанции; он принудил своего ближайшего противника тотчас же выйти из боевой линии на подветренную сторону, и, вслед за тем, в жестоком бою, захватил испанский линейный корабль — это был единственный английский приз. Отдельные корабли авангарда, ближайшие к флагману, выдержали очень серьезные схватки с находившимися против них неприятельскими судами, но в конце концов, хотя де Курт и выстроил снова боевую линию на левом галсе, обе стороны постепено вышли из сферы боя, и союзники, никем не тревожимые, пошли дальше, так как Мэттьюс после двух дней прекратил преследование, чтобы остаться вблизи итальянского берега. Представляется необъяснимым, почему сильный английский флот, находившийся в распоряжении Мэттьюса, не сумел добиться успеха над своим слабейшим противником.

В течение 40 лет, истекших со времени битвы при Малаге, английский флот не имел случая практически усовершенствовать свое тактическое и боевое обучение, заниматься же теоретической тактикой — об этом в Англии, мало склонной к научной и систематической работе, никто и не думал. Того, кто вздумал бы проповедовать такие приемы, конечно, только осмеяли бы; господствовало общее мнение, что перевес в сражении дается выучкой команды и артиллерийской практикой, а также хорошими боевыми и пожарными расписаниями. Таковы же были взгляды и на стратегию, если, впрочем, вообще кто-нибудь об этом думал. При недостатке офицерского состава и командах, формируемых посредством принудительного набора, выучка людей была плохая; система передачи приказаний и сигналов была чрезвычайно неудовлетворительна; санитарные условия на судах были таковы, что ничего худшего нельзя представить.

То обстоятельство, что война на море, т. е. именно та война, в которой Англия всегда была и доныне остается сильной, не дала почти никаких результатов, должно быть объяснено отсутствием энергии в ведении войны и неудовлетворительным состоянием английского флота. Кроме того, во главе этого флота стоял человек, который в то же время занимал место английского посланника в Турине, откуда он лишь незадолго перед тем прибыл на корабль. Можно с большой вероятностью утверждать, что при искусном начальнике у Тулона разыгралось бы решительное сражение: у английских командиров не было ни энергии, ни стремительности, не было их и у командира французского авангарда, который допустил, чтобы три неприятельских корабля помешали ему обойти весь неприятельский флот.

Военные суды, которые последовали за этим сражением, тянулись целые годы. Прежде всего, был оправдан начальник английского арьергарда, вице-адмирал Лесток, который, также как и Мэттьюс, был храбрым и искусным офицером, но обладал заносчивым, вспыльчивым и обидчивым характером и большими претензиями; оправданием ему послужило то, что два одновременно развевавшиеся сигнала начальника эскадры вызвали недоразумение; не нарушив приказания, отданного одним сигналом, он не мог исполнить другого сигнала. Не подлежит, однако, сомнению, что между обоими адмиралами существовали очень скверные отношения, которые и побудили Лестока «подвести» своего начальника. Насколько отличался от таких отношений нельсоновский «братский союз»! Во всяком случае, это является доказательством недостатка дисциплины и товарищеского чувства между офицерами. Слабое правительство не умело выбирать настоящих искусных флотоводцев; командиры, конечно, могли командовать своими судами, но адмиралы не умели водить флоты.

Мэттьюс был осужден военным судом и уволен в отставку за то, что он нарушил боевой порядок; другими словами — за то, что, решившись на энергичную атаку, он не принял мер к тому, чтобы подчиненные ему нерешительные и ненаходчивые командиры последовали его примеру и сделали то, что было единственно правильным в данной обстановке. Лесток не нарушил боевого строя, но зато остался вдали от неприятеля. Из 11 привлеченных к ответственности командиров один умер во время суда, один дезертировал, 7 было уволено в отставку или устранено от командования; только двое были оправданы. Однако самым удивительным является то, что все три командира, которые привели к ветру и этим помешали неприятельскому авангарду обойти англичан — были по суду уволены в отставку именно за то, что они, как и Лесток, не вышли из боевой линии. Впрочем, впоследствии наказание было с них сложено.

Союзники тоже не были довольны результатами сражения, так что адмирал де Курт был отрешен от командования; испанский адмирал, наоборот, был пожалован титулом «маркиза де ла Виттория».

Мэхэн очень искусно воспользовался этим случаем, чтобы указать на значение научных исследований войны в мирное время. Он говорит: «этот случай учит всех офицеров, насколько необходимо подготавливать и укреплять свой дух изучением того положения, в которое они могут быть поставлены при возникновении войны, дабы час битвы не застал их неподготовленными и не принес им, может быть, даже бесславия».

«В новейшей истории морских войн нет более поучительного предостережения для офицеров всех времен, как эта битва при Тулоне... Поучительность заключается в том, что каждый, кто не позаботится заранее подготовить себя не только в отношении специальных познаний, но и в отношении тех общих требований, которые предъявляет война, рискует в час испытания потерять свою честь. Человек, говоря вообще, не трус, но вместе с тем, он вовсе не одарен способность автоматически делать в критические минуты именно то, что нужно; способность эту можно выработать в себе — одному больше, другому меньше — только путем практики или изучения. Если у человека нет ни того, ни другого, он всегда будет в нерешительности: или он не будет знать, что надо делать, или у него не найдется того самопожертвования, которое может от него потребоваться как от личности, или как от начальника». Эти рассуждения доказывают лишь то, что в особенности старшие офицеры могут в мирное время достаточно подготовиться к войне только путем тщательного теоретического изучения важнейших военных эпох.

Не следует думать, что это и есть так называемый «чужой ум». Наоборот, даже в наш просвещенный век есть еще много авторитетных людей, которые считают долгом с презрением оспаривать ценность «мертвящей теории». Против этого бессильны даже мнения таких авторитетов, как Наполеон, Мольтке, Нельсон, которые придавали громадное значение изучению войн в мирное время. Наполеон однажды выразился, что «на поле сражения самое блестящее вдохновение часто есть не более, как воспоминание», а Нельсон, изучая морскую тактику Клерка, выработал себе тот ясный взгляд, которым он руководился при Трафальгаре. Сэр Уолтер Рэйли еще в те времена, когда никто и не помышлял о каких-либо теориях, также указал на ценность изучения морских войн древности. Адмирал фон Мальтцан по этому поводу сказал: «Изучение военно-морской истории подготовляет нас к решению тех задач, которые поставит нам война».

Дальнейший ход морской войны был чрезвычайно вялым, что объясняется внутренней и внешней политической обстановкой, в которой находилась Англия. Только в 1747 году произошло два заслуживающих внимание сражения.

Франция снарядила две небольшие эскадры, состоявшие каждая из четырех линейных кораблей и четырех фрегатов; эти две эскадры должны были идти вместе в пределах угрожаемой англичанами зоны, а затем должны были сопровождать транспорты в Северную Америку и Ост-Индию. Начальником эскадры был де ла Жонкиер. 3-го мая, недалеко от Финистерре, эскадру встретил адмирал Ансон с 14 линейными кораблями; эскадра его подошла с запада при свежем северном ветре. Ансон дал сигнал: построиться в линию баталии, но тотчас же, под влиянием особенностей обстановки, изменил решение и отдал приказание об общей погоне, как это сделал Руссель при Ла-Хуге и Бинг у мыса Пассаро. Жонкиер со своими 8 линейными кораблями и 5 большими ост-индскими кораблями тотчас же выстроил боевую линию; конвой, который он сопровождал, на всех парусах был отправлен дальше.

Однако ост-индские корабли начали отставать, так что и Жонкиер должен был задержаться, оставаясь под малыми парусами. Ансон быстро настиг его и в жестоком бою захватил один корабль за другим; конвой успел спастись.

Контр-адмирал Гауке, вступивший в командование вместо заболевшего скорбутом вице-адмирала Уоррена, в конце лета 1747 года крейсеровал уже в течение двух месяцев между Уессаном и Финистерре; вследствие плохого продовольствия в составе экипажа было очень много больных. 14 октября на севере показался большой флот. Это был шедший из Ла-Рошели конвой в составе 250 судов, сопровождаемый французским коммодором л'Этандюером с 9 большими линейными судами. Последний тотчас же приказал транспортам, в сопровождении одного линейного корабля, спуститься под ветер на NNW, а сам, со своими 8 линейными кораблями, под марселями выстроил боевую линию на левом галсе, так что оказался между конвоем и неприятелем. Гауке, тоже выстроивший сначала линию баталии, скоро перешел к «общей погоне». Английские корабли без определенного порядка напали на французов одни с наветра, другие с подветра. Сохранившие боевой порядок французы защищались с необыкновенным мужеством и скоро привели несколько английских кораблей в такое состояние, что Гауке, несмотря на свое громадное численное превосходство — 14 кораблей против 8 — не решился послать ни одного своего корабля, даже фрегат, в погоню за неприятельским конвоем, который сопровождал только один линейный корабль.

Бой продолжался до ночи; 6 французских кораблей, из которых 4 совершенно лишились мачт, спустили флаг; флагманскому кораблю л'Этандюера и следующему за ним, сохранившим одну фок-мачту, удалось скрыться в темноте. Держа курс на запад, они наткнулись на три других английских корабля, но искусным маневром им удалось избежать их нападения и благополучно добраться до Финистерре. Корабли Гауке получили такие повреждения, что не были в состоянии преследовать; потери его были 700 человек, потери французов приблизительно на сотню больше.

В обоих этих случаях мы наблюдаем, в первый раз за много десятилетий, правильный тактический взгляд и ясное понимание неожиданно создавшейся боевой обстановки. Изучение обоих боев показывает, что далеко не всегда уместно придерживаться формального боевого порядка; наоборот, важно прежде всего одержать победу и, по возможности, уничтожит неприятеля, в каком бы порядке это ни было сделано.

Самопожертвование л'Этандюера заслуживает величайшей похвалы: все его командиры вели себя блестяще в почти безнадежном бою с значительно превосходящим противником. К сожалению, это геройское сражение, в конечном результате, не увенчалось успехом, так как высланный адмиралом Гауке корвет предупредил о прибытии конвоя, и значительная часть его все-таки попала в руки неприятеля. В отношении распоряжений л'Этандюера остается под сомнением, правильно ли он поступил, ожидая противника на месте, а не на ходу эскадры. При этом условии он имел бы возможность принудить неприятеля перестроиться в боевой порядок и таким образом не ограничился бы боем с отдельными кораблями; вместе с тем он выиграл бы и время, а в данном случае это имело большое значение.

Сражения, происходившие в Ост-Индии между французскими и английскими морскими силами, будут описаны, в общей связи, в следующем отделе. И здесь флотоводцы показали себя так же плохо, как и на родине.

Англичане сделались бесспорными владыками на Атлантическом океане, а общее утомление войной привело к заключение 30 апреля 1748 года мира в Аахене между Англией, Францией и Голландией, а в октябре — и между остальными участниками. В общем, сохранилось status quo ante; Фридрих II Прусский получил Силезию, которую он завоевал во время шлезвигских походов, Сардиния получила некоторые небольшие области в Верхней Италии, Филипп Испанский получил Парму.

Людовик XV должен был заключить мир несмотря на то, что уже завладел австрийскими Нидерландами и частью Голландии; произошло это потому, что морские силы его были уничтожены и ему грозила опасность потерять свои колонии; вместе с тем пришла в полный упадок и французская торговля.

С другой стороны, и у Англии больше не хватало сил; война на суше обременила ее долгом в 80 миллионов фунтов стерлингов, хотя при этом морские призы дали 2 миллиона фунтов чистой прибыли. Потери английской торговли составляли 3240, французской и испанской, взятые вместе — 3430 судов. Морские силы Франции уменьшились со 120 до 22 линейных кораблей.

Мэхэн заканчивает обзор этой войны словами: «В конце концов Франция была вынуждена отказаться от своих завоеваний вследствие недостатка в морских силах, между тем как Англия, благодаря своей морской силе, спасла свое положение, хотя не всегда делала из этой силы наилучшее возможное употребление».

РУССКО-ШВЕДСКАЯ ВОЙНА, 1741-1743 ГГ.

После Великой Северной войны Петр Великий продолжал деятельно заботиться о дальнейшем развитии своего молодого флота; также думал он и о преуспеянии русского мореплавания и торговли. Рига, однако, оставалась главным торговым портом, оборот которого с 300 кораблей в 1703 году, после некоторых колебаний, возрос к 1725 году приблизительно до 400, в то время как оборот Петербурга не достигал и 200 кораблей.

Большая учебная эскадра, состоявшая из двух дюжин линейных кораблей, служила для обучения личного состава, но, тем не менее, дело тормозилось именно за недостатком людей. Например, экипаж из 400 человек состоял наполовину из солдат и, если не считать начальников, настоящих моряков в нем было всего 30-40 человек. Из числа 82 старших морских офицеров русских было всего 19; в числе остальных было 23 англичанина, 17 датчан и норвежцев, 13 голландцев, 5 немцев и проч. Суда и такелаж были в хорошем состоянии. Транспортные суда часто отдавались внаем для торговых надобностей, а однажды были отправлены в Венецию с товарами три линейных корабля. Петр думал даже о колонизации Мадагаскара. Царь стремился достигнуть того, чтобы иметь 40 боеспособных линейных кораблей, сообразно чему и была выработана строительная программа.

28 января 1725 года скончался Петр Великий, европейское значение которого явствует уже из того, что на всех главнейших биржах бумаги значительно упали. Расширяя сухопутные и морские пределы своей империи и создавая морскую силу, Петр исходил из желания ускорить распространение в своем государстве европейской культуры, которая так медленно подвигалась по тогдашним скверным сухопутным путям сообщения.

Но поддерживать созданную им морскую силу мог только он, с его гением и силой воли; после смерти его она очень быстро стала клониться к упадку; сознание значения морского могущества нисколько не проникло в его народ. В 1736 году во флоте насчитывалось еще 32 линейных корабля, 12 фрегатов и 250 галер, из которых одна четверть была предназначена для перевозки кавалерии, но развал этого флота уже нельзя было остановить. В 1740 году на лицо имелась едва половина тех 9000 людей, которые были необходимы для линейных кораблей, а коммерческого флота не существовало вовсе.

Уже при Петре II столица была перенесена обратно в Москву, но при царице Анне снова возвращена в Петербург. Петр II даже решил, что флот надо понемногу уничтожить и остановить расширение Петербурга — вот до чего доходила близорукость правителей России.

В Швеции было выработано много планов создания флота; однако недостаток денежных средств давал возможность приводить их в исполнение только очень медленно. В 1734 году было решено, что флот должен состоять из:

27 линейных кораблей (в том числе для Готенбурга)

9 фрегатов (3)

18 транспортов (8)

Кроме того, в Стокгольме должны были находиться 35 галер и 120 транспортов. Первый док был сооружен в 1724 году в Карлскроне. Личный состав обучался медленно и понемногу.

Упадок русского флота, который был известен в Швеции, в связи со сведениями о внутренних неурядицах в России, привели к тому, что в 1741 году Швеция безо всякой причины, почти внезапно, объявила России войну. Запутанные внутренние отношения в самой Швеции также в значительной мере этому способствовали, и 4 августа господствовавшая дворянская партия решила напасть на Россию и возвратить отнятые земли.

Еще за три месяца до объявления войны, вице-адмирал Райялин из Карлскроны отправился с 10 линейными кораблями, 4 фрегатами и несколькими транспортными судами в шхеры Аспэ, близ Фридрихсхамна, в Финляндии, где ожидал дальнейших распоряжений. К тому времени, когда в августе была объявлена война, он успел потерять от эпидемических болезней 700 человек, а больных в эскадре было более 2000; другими словами, корабли его были не только не боеспособны, но даже не могли маневрировать. К счастью, русские корабли не показывались, и в октябре Райялин благополучно вернулся назад.

Вместе с эскадрой Райялина должна была возвратиться, решительно ничего не сделав, и шхерная флотилия, состоявшая из 15 галер и 15 транспортов. Только шведские корабли, крейсеровавшие в Скагераке и у Борнгольма, захватили несколько призов.

В Финляндию вторгся генерал Кейт, впоследствии знаменитый прусский фельдмаршал, занял Вильманстранд, но затем вскоре отправился на зимние квартиры. План фельдмаршала Ласси, заключавшийся в том, чтобы в феврале месяце перейти из Нарвы по льду в Фридрихсгамн, не осуществился, вследствие внезапно наступившей оттепели; возмущение в войсках едва давало ему возможность медленно подвигаться из Выборга вдоль берега. Шведы везде позорно отступали, сдали Фридрихсгамн и вообще оказали такое слабое сопротивление, что у же в начале сентября главные их силы, численностью в 12 000 человек, сдались у Гельсингфорса на генералу Кейту, у которого было 17 000 войска. После этого Кейт отправился на зимние квартиры в Або.

Как и в предыдущем году, и линейный флот и шхерная флотилия были заблаговременно отправлены на север, где также страдали от болезней — от цинги и от эпидемической дизентерии, явившихся вследствие дурной воды и плохого продовольствия при жаркой летней погоде. Только в 1795 году во флоте стали выдавать против этих болезней лимонный сок, и только в 1815 году начали держать питьевую воду в железных баках, вместо деревянных бочек, в которых она быстро портилась.

Испорченный воздух в трюмах, вонь от гниющих продуктов и крысиных трупов также мало способствовали здоровью. Вследствие недостатка в хороших врачах, причины болезней не скоро обнаруживались; при низком уровне практических медицинских познаний у шведов, да и во всех других флотах, врачебная помощь на судах подавалась почти исключительно невежественными немцами-цирюльниками.

Стали наводить через посланника в Лондоне справки, и получили совет почаще выдавать свежее мясо и овощи, а также сдабривать питьевую воду уксусом; другие английские командиры советовали обкуривать корабли; но все эти меры нисколько не помогали, и эпидемии прекратились только зимой, по возвращении в свои порты.

Таким образом, опять не было ничего сделано. Шведы вскоре даже отступили в Гангэудд, преследуемые русским линейным и шхерным флотом, успевшим к тому времени привести себя в готовность.

Между сухопутными и морскими начальниками царили постоянные раздоры; в армию и во флот проникли политические распри партии «шляп» и «фуражек», а всеобщая продажность развивалась ужасающим образом.

Русским удалось завладеть Аландскими островами. Русская эскадра, в составе 6 линейных кораблей и 2 фрегатов, вышедшая из Архангельска, где она с величайшим трудом была снаряжена всем необходимым, доставленным из Петербурга по рекам и озерам, едва не прорвалась мимо шведского линейного флота.

Весной 1743 года шведам удалось внезапным маневром снова овладеть Аландскими островами, но при дальнейшем их движении вперед, между шхерными флотилиями произошло серьезное сражение, вследствие которого шведы были вынуждены отступить назад.

В половине июня Ласси находился с 50 галерами в Гангэудде, но не мог соединиться с Кейтом, у которого было 30 галер, так как между ними находился адмирал Утфалл с 16 линейными кораблями и 11 фрегатами и транспортами. Адмирал Головин, который подходил в это время с 17 линейными кораблями и 5 фрегатами, повернул назад, в Ревель, куда за ним последовал Утафалл. Ласси воспользовался этим благоприятным обстоятельством, чтобы соединиться с Кейтом, и, таким образом, в его распоряжении оказалось 70 галер с 20 000 людей. Положение шведских берегов и Стокгольма сделалось вследствие этого очень опасным, что вынудило Швецию заключить в середине августа мир в Або, по которому она должна была уступить три пограничные крепости и территорию до реки Кюмене; потери Швеции составили 40 000 человек и 11 миллионов талеров; во флоте умерло от болезней 7 500 человек.

Адмирал Головин был предан суду за то, что допустил грубую ошибку, не напав на Утфалла вместе с Ласси у Гангэудда. Военный суд оправдал его на том основании, что Петр Великий, руководимый крайней своей осторожностью, категорически указал, что русские никогда не должны начинать боя со шведами, если не могут выставить трех русских против двух шведов. Утфалль тоже был предан суду за свою грубую ошибку — уход от Гангэудда, следствием чего и явилась угроза Стокгольму; присужден он был к удержанию половины годового содержания — наказание просто невероятное.

Опрометчиво начатая война кончилась для шведов бесславно и с большими потерями. Главными причинами этого были: преобладающая роль придворного военного совета, постоянные заседания военного совета, несогласия между сухопутными и морскими военными силами, происходившие из-за внутренних и политических неурядиц. Решительное наступление на третьем году войны могло бы еще поправить все дело.

Русские с самого начала наступали по обдуманному плану и, вследствие этого, добились значительных успехов; только недостаток решимости со стороны Головина в конце войны поставил весь успех на карту.

Когда в 1743 году герцог Адольф Фридрих Гольштейн-Любекский был избран престолонаследником в Швеции, Дания сочла себя обиженной и стала готовиться к войне с соседом. Правящие сферы Стокгольма стали просить помощи России и помощь эта, в виде 10 000 человек, под командой генерала Кейта была тотчас отправлена; армия эта расположилась на зимние квартиры между Вестервиком и Никёпингом в южной Швеции и покинула их только весной 1744 года.

Итак, на севере, юге и западе Европы, в Вест и Ост-Индии, везде мы наблюдаем одинаково слабое развитие вооруженных морских сил у всех народов; нигде не проявляется действительной творческой силы, настоящего воинского духа и мужественной инициативы. Бинг Ансон, и особенно Гауке были единственными из числа множества состоявшихся в течение 30 лет на службе адмиралов, которые сумели освободиться от концепции строго формального боя в ненарушимой кильватерной колонне.

Надвигавшейся Семилетней войне предстояло пробудить дремлющие везде силы к более смелым и решительным действиям, а, с наступлением нельсоновского периода, на море снова разразились грандиозные сражения.