В.Кунин "Иванов и Рабинович или Ай гоу ту Хайфа": Глава 23

КАК ЯХТА ПО НЕБУ ЛЕТАЛА

Нет, не хвастал пьяный подполковник Леха! Не напрасно ржали над Ароном и Васей майор Аркаша и капитан Митя!..

Когда "Опричника" в родных кильблоках, установленных на какие-то огромные салазки, трактор-тягач по аппарели втаскивал в гигантское чрево Лехиного самолета, казалось, что сказочный кит с распахнутой пастью заглатывает маленькую, робкую сардинку!

Таких невероятных самолетов, с печально опушенными концами крыльев, с четырьмя циклопическими двигателями, висящими на пилонах у самой земли, ни Арон, ни Вася, ни даже Марксен Иванович никогда не видели.

Они стояли с раскрытыми ртами, а командир этого фантастического летающего сооружения - уже не в кителе, а в аккуратной кожаной куртке, абсолютно трезвый и чисто выбритый Леха Ничипорук горделиво усмехался и говорил:

- Это же не аппарат, это же чудо! А, Марксен Иванович? И Марксен Иванович мог в ответ только потрясенно развести руками... Потом это чудовищное, до уродливости пузатое дитя суперсовременной авиационной техники взревело всеми двигателями, коротко пробежалось по взлетной полосе и вдруг круто взмыло в серое ленинградское небо, с каждой секундой становясь все изящнее, стремительней и прекрасней...

В кабине летчиков, в левом командирском кресле, за штурвалом сидел теперь жесткий, предельно собранный подполковник Леха Ничипорук.

Справа от него - второй пилот майор Аркадий. Где-то далеко внизу и впереди штурман капитан Митя.

А за спинами командира и второго летчика - радист, техники, стрелки, инженер... все с наушниками на головах, с ларингофонами на шеях. Каждый на своем месте. Каждый делает свое дело. Каждый понимает друг друга с полуслова.

- Штурман! - хрипит Ничипорук в ларингофон. - Слушаю, командир! - мгновенно откликается Митя. - Займем эшелон, свяжись с нашей базой тяжелых вертолетов, с полковником Казанцевым!

- Есть, командир!

- Когда выйдет на связь, пусть переходит на наш канал. Он знает. Понял, штурман?

- Так точно, командир! Второй летчик понимающе улыбнулся. Ничипорук подмигнул ему: - На хер мне нужно, чтобы мои разговоры с Гришкой Казанцевым на магнитку писались! Имел я их всех в виду...

В огромном дрожащем фюзеляже раскрепленная яхта занимала в лучшем случае одну треть пространства, а сидящие на откидной скамейке Марксен Иванович, Арон и Вася казались маленькими и несчастными существами, замурованными в гигантский железный ящик.

Марксен Иванович вязал свою нескончаемую жилетку, Арон дремал, а Вася хлопотливо проверял документы:

- Паспорт раз... Паспорт два... Паспорт три. Есть!.. Справка на валюту... Кот наплакал! Есть... Технический паспорт... Есть... Регистровое удостоверение? Есть!.. Слава богу! Марксен Иванович... У вас приглашения с собой?

- Да, Васенька. - Оба экземпляра? - Оба, оба. Не волнуйся. Они даже не заметили, как к ним подошел Ничипорук. - Ну, как, мужики? Не душно, не тесно? - прохрипел он. Арон всхлипнул со сна, открыл глаза:

- Все о'кей, командир. Садись, поболтаем... - Да нет, - улыбнулся Лсха. - Мне рассиживаться некогда. И вдруг на весь огромный самолет раздался искаженный динамиками голос штурмана

Мити, включившего громкую связь:

- Командир! Полковник Казанцев на связи! Леха нажал кнопку над головой Васи, прохрипел в решеточку: - Понял. Иду, - отпустил кнопку и сказал: - Хочу с одним своим корешком, тоже афганцем, поболтать насчет вашей лодочки. Он жук, каких свет не видывал! У него в Одессе все схвачено.

И быстро ушел. Арон задумчиво посмотрел ему в след: - Вот от таких... никуда уезжать неохота!..

А Леха уже сидел в своем командирском кресле, для верности прижимал к горлу ларингофоны и говорил:

- Семнадцать метров... Ширина три десять... Высота от нижней точки киля до верхнего обреза каюты три, три с половиной... Тринадцать тонн. Ты там продумай, как эту мудянку застропить, а мы будем заходить на базу... Счас скажу... Штурман! Расчетное время посадки?

- Одиннадцать двадцать, командир!

- Слышал, Гришаня? Одиннадцать двадцать. И свяжись с Немкой Блюфштейном!.. Скажи, пусть своих чижиков из яхт-клуба соберет и встретит моих корешков прямо на воде!.. Мачту поставить, движок опробовать... Понял? Гриня! А когда ты мне пузырь коньяку отдашь? То есть, как это "какой"?! Ну, ты нахал!.. Кто на "Черноморец" ставил?! Ах, папа римский!.. Ну, Гриня!.. Шоб я еще с тобой хоть раз... Штурман! - в ярости заорал Ничипорук. Куда связь делась?

- Командир! - истошно прокричал штурман Митя. Я тут ни причем! Полковник Казанцев послали вас на три буквы и сами отключились!

Спустя четыре часа где-то под Одессой на пыльном военном аэродроме в степи, неподалеку от стоянки таких же авиамонстров, как самолет Лехи Ничипорука, валялись на грязно-желтой земле ненужные теперь гигантские салазки и яхтенные кильблоки...

Рядом с ними стоял Леха Ничипорук со своим экипажем, еще полтора десятка военных и, хоронясь ладонями от встречного солнца, смотрели в южное синее небо...

... в котором плыла яхта "Опричник", бережно подхваченная огромным тяжелым боевым вертолетом с двумя винтами...

В кабине вертолета за рукояткой управления сидел полковник в форменной рубашке с погонами, в каких-то импортных расписных шортах и пижонских кроссовках. Его фуражка и брюки висели за пилотским креслом.

На голове у него был белоснежный пластмассовый шлемофон с вмонтированными атрибутами переговорного устройства и задранным вверх черным солнцезащитным забралом. Сбоку шла короткая дужка с микрофоном, в который полковник и говорил:

- Не, ты можешь себе представить, Нема?! Он еще Москву не прошел, только-только эшелон набрал, а уже вызвал меня на связь и стал требовать тот коньяк!.. Ну, ты помнишь!.. "Черноморец" - "Спартак"! Кошмар! Этот Леха – такой жучила!.. "С одесского кичмана бежали два уркана... " Так вот один из них был Леха Ничипорук! Чтоб я так жил, Нема!

В яхт-клубе Одесского военного округа, на самом конце длинного бона, далеко выходящего в море, на колченогом столике стояла переносная армейская рация. Около нее на складном стульчике сидел человек в одних плавках, с золотой звездой Давида на шее и точно таком же шлемофоне, как и командир вертолета. Это был Нема Блюфштейн.

Вокруг него стояли несколько человек. Сбоку у бона был пришвартован катер.

- Ой! Гриня!.. Я тебя умоляю!.. - сказал в микрофон Нема с неистребимым южно-одесско-черноморско-еврейским акцентом. - Вы таких два сапога пара, что только поискать!..

- Я?! - раздался в выносном динамике возмущенный голос Грини. - Я же по сравнению с Лехой - слепой котенок! Леха - удав!!!

- Это ты мне будешь говорить? - спросил Нема в микрофон. - Или это не я отлетал с тобой одиннадцать лет?! Или это был какой-то другой майор Блюфштейн?

Летел огромный вертолет Вооруженных сил на небольшой высоте. Нес под собой на четырех тросах тринадцатитонную яхту "Опричник". И на фоне синего неба, на фоне приближающегося Черного моря, белых прибрежных домиков и темнозеленой воды это было прекрасное, фантастическое зрелище!..

- Гриня, - сказал Нема Блюфштейн в микрофон. У нас тут пошел ветерок с моря. Ты начнешь снижение чуть пораньше, чем мы договаривались. И опустишь яхту метрах в двухстах от клуба. А мы ее встретим катером и отбуксируем к берегу.

- На хрена попу гармонь, когда есть колокола! - раздался голос Грини из динамика. Ваш катер нужен, как зайцу триппер! Я их опущу, отстрелю троса, а они сами на двигателе пришвартуются куда ты им покажешь!..

- Они, что, у тебя в яхте?! - в ужасе вскочил Нема, а все окружающие схватились за головы...

- А шо такого? - глядя на горизонт, полковник Казанцев вел вертолет к морю. Нема! Что ты из себя строишь целку-невидимку? Ты не помнишь, как мы с тобой раненых из Джелал-Абада вывозили? И в подвесных контейнерах, и на подкосах шасси... Так там были искалеченные пареньки, а здесь

нормальные здоровые мужики!..

Марксен Иванович, Арон и Вася сидели в задраенной каюте летящей по небу яхты.

- "На палубу вышел, а палубы нет - в глазах у него помутилось", - пел Вася.

Он был страшно возбужден, все время прыгал от одного иллюминатора к другому, хватал бинокль, сам смотрел в него, совал его Арону, Марксену Ивановичу, чтобы и те могли усладиться тем, что приводило его, Васю, в такое восхищение.

Марксен Иванович нервно посмеивался, спицы так и мелькали в его руках:

- Боже мой!.. Еще сегодня утром мы были в Ленинграде!.. А теперь летим на собственной яхте! Летим!.. Никто же никогда не поверит! Вася! Арон! Мне с вами так повезло! Фантастика!..

- Жрать хочется - спасу нет!.. - уныло говорил Арон. - Слышишь, Васька! Открой хоть банку какую-нибудь...

- Ни в коем случае! Консервы только для плавания! Потерпи, Арон. Возьми себя в руки! - кричал Вася. – Займись аутотренингом, повторяй про себя: "Я сыт... Желудок мой переполнен... По телу разливается приятная истома... Я совершенно не хочу есть... "

- Пошел ты со своим тренингом, - вяло отругнулся Арон. Летим, как три Жучки... Случись чего и... Привет...

- Арон! Воспринимай эту сказочную ситуацию, как подарок судьбы, и наслаждайся ею, посоветовал ему Марксен Иванович.

- Я, Марксен Иванович, не могу наслаждаться ситуацией, когда от меня ничего не зависит, - твердо сказал Арон. Я этого очень не люблю.

Вертолет с яхтой "подмышкой" сделал круг над яхт-клубом и завис метрах в ста пятидесяти от бона, где расположился Нема со своей рацией и соратниками.

Из-за свиста винтов и рева двигателей ничего не было слышно. Видно было только, как Блюфштейн ведет связь с вертолетом. Теперь шла серьезная, профессиональная работа...

В вертолете тоже было не до шуточек: по окаменевшим лицам Казанцева и его второго пилота можно было понять, каких усилий стоит удержать эту могучую машину в неподвижном "зависе", да еще имея под собой тринадцатитонный маятник в виде яхты "Опричник".

Замерли вертолетные техники у лебедок...

Внимательно следит за показаниями своих приборов инженер... О чем-то переговаривается полковник Казанцев с...

... бывшим майором Блюфштейном... Нема уже не сидит на складном стульчике, а напряженно стоит на самом краю бона. А за ним, в тревожном ожидании - вся яхт-клубовская компания.

Но вот Блюфштейн поднял руку, что-то сказал в микрофон и решительно махнул рукой вниз...

Казанцев увидел отмашку Блюфштейна и дал команду... Инженер нажал на пульте какие-то кнопки и тоже дал команду... Следя за яхтой сквозь широкие лебедочные люки, техники включили свои агрегаты...

Медленно поползли вниз все четыре стальных троса и Казанцеву стало еще труднее удерживать вертолет в неподвижности...

С бона было хорошо заметно, как "Опричник" стал осторожно спускаться к воде. Блюфштейн и компания затаили дыхание. Сам Нема что-то коротко говорил в микрофон и одобрительно

кивал головой...

Наконец яхта плотно села на воду и закачалась в морской ряби, вздыбленной мощным потоком воздуха от винтов вертолета.

Освобожденный от тринадцати тонн лишнего веса вертолет убавил обороты двигателей, и стало слышно, как Нема Блюфштейн крикнул в микрофон:

- Хорош, Гриня!!!

- С вас - полбанки! - ответил ему Казанцев и скомандовал: - Отстрел тросов!

Нема отчетливо увидел, как разъединились огромные петли, в которых висела яхта, концы их шлепнулись в воду, а затем, влекомые лебедками, стали подниматья ввысь и исчезать в чреве вертолета...

В каюте "Опричника" Марксен Иванович встал, небрежно отбросил свое вязание и торжественно произнес:

- Позвольте поздравить вас, Арон Моисеевич, и вас, Василий Петрович! Вы - в море!!! Проникнутые величием момента, Арон и Вася вытянулись в струну.

Вертолет сделал круг над яхт-клубом, и в наземном динамике в последний раз прозвучал голос Казанцева:

- Немка! Смотайтесь на "Привоз", сообразите приличную закуску. Людей же надо принять! Все остальное мы с Лехой привезем! Как понял? Прием!

- Вас понял! Вас понял! Конец связи! - ответил Блюфштейн.

И вертолет улетел.

Блюфштейн устало стянул с головы шлемофон и обнаружил загорелую лысину в венчике рыжих волос. Утер пот с лица, взял в руки мегафон и прокричал громовым голосом:

- Эй, на яхте! Сами пришвартуетесь или помочь? Марксен Иванович, Арон и Вася уже стояли на палубе и благодарно махали во след вертолету.

Когда они услышали вопрос Блюфштейна, Марксен Иванович досадливо поморщился и сказал:

- После всего... Так обидеть?! - и вдруг скомандовал металлическим голосом: Иванов! Запустить двигатель!

Арон метнулся к пульту запуска. Включил один тумблер, другой, нажал на кнопку стартера, и двигатель зафыркал, затарахтел.

- Рабинович! - рявкнул Марксен Иванович. - На бак! Приготовить носовой!

С быстротой молнии Вася оказался на носу яхты, схватил причальную веревку, замер, преданно глядя в глаза капитана Муравича.

А тот взял штурвал в руки так, словно и не было у него тридцатилетнего перерыва в судовождении, будто не отлучали его от моря, черт знает когда и невесть за что!..

Марксен Иванович прибавил обороты двигателю и на хорошей скорости уверенной рукой повел "Опричник" к бону...

Блюфштейн и компания с немым восхищением следили за тем, как по большой, точно рассчитанной луге "Опричник" подходил к причалу.

- От это класс! От это рулевой!.. - потрясенно произнес Нема. Дай бог ему всего на свете...