Жюрьен-де-ла-Гравьер ВОЙНА НА МОРЕ: ЭПОХА НЕЛЬСОНА : IX.

IX. ПЕРЕХОД ФРАНЦУЗСКОЙ ЭСКАДРЫ В КАДИКС И К АНТИЛЬСКИМ ОСТРОВАМ 29 МАРТА 1805 ГОДА

После своего похода к Александрии Нельсон был задержан к югу от Сардинии продолжительными западными ветрами, и только 12 марта пришел на вид берегов Прованса. 15 он вновь достиг своего наблюдательного поста у мыса Сан-Себастьяна, но там не остался, а отрядив корабль «Левиафан» к Барселоне, чтобы внушить Вилльнёву ложное мнение, будто он крейсерует вновь у испанского берега, отошел с эскадрой к южной оконечности Сардинии. 27 марта он стал на якорь в заливе Пальмас, где уже поджидали его транспорты с провизией. Нельсон не сомневался, что Вилльнёв снова выйдет в море, как только исправит свои повреждения и, решась преследовать его до самых антиподов, хотел дополнить запас воды и на каждый корабль принять, по крайней мере, на 5 месяцев провизии. «Бонапарт часто хвалился, — писал он Коллингвуду, — что наш флот изматывается в море, тогда как французский, стоя в порту, усилится. Теперь ему должно быть известно, если только до него доходит правда, что его флот может в одну ночь потерпеть более повреждений, чем наш в целый год».

Суда, отделившиеся от французской эскадры в бурную ночь, последовавшую за ее выходом, уже возвратились в Тулон. Фрегат «Корнелия» пришел туда 22 января, а корабль «Индомтабль» 24. Фрегаты «Гортензия» и «Энкоррюптибль» сначала было направились к Гибралтару, первому рандеву, назначенному на случай отделения от эскадры, но потом также воротились, взяв на пути английские корветы «Арро» и «Ахерон». Итак, Вилльнёв снова готов был выйти в море, но он хотел воспользоваться этой остановкой, чтобы сделать в составе своей эскадры некоторые перемещения и перемены. Фрегат «Энкоррюптибль» был передан порту, фрегат «Урания» заменен фрегатом «Гермиона», а командиру корабля «Аннибаль», капитану Космао, дан новый, только что спущенный семидесятный корабль «Плутон». В этих приготовлениях потеряно 2 месяца, и император принужден был изменить свои первоначальные планы. Следуя природной склонности своего гения, он еще более их расширил. На этот раз Вилльнёв должен был идти к Кадиксу, взять с собой корабль «Эгль» и испанскую эскадру адмирала Гравины, и идти в Вест-Индию, а оттуда, соединясь с эскадрой Гантома, состоявшей из 21 корабля, идти вместе к Булони, чтобы с 50 кораблями прикрыть переход флотилии. Таким образом, его дивизия, состоявшая из 11-ти линейных кораблей и 6 фрегатов, назначена была составить центр, около которого должны были сосредоточиться отдельные эскадры, которые сторожили английские крейсеры.

29 марта Вилльнёв вторично вышел из Тулона и с попутным NO взял курс между Сардинией и Балеарскими островами. На другой день утром ветер перешел к NW; но вместо того, чтобы посвежеть, как этого можно было ожидать, он почти стих, и французская эскадра в продолжении двух дней мало подвинулась вперед. Вечером 31 марта она была еще не более как в 30 или 35 милях от мыса Сисье, когда ее увидели английские фрегаты «Эктив» и «Фебея». Фрегат «Фебея» спустился в залив Пальмас к Нельсону, а «Эктив» остался, чтобы наблюдать направление пути неприятеля, но в ночи потерял его из виду. По счастливому стечению обстоятельств Вилльнёв на другой день узнал от одного регузского судна, что за пять дней перед тем английский флот лавировал южнее Сардинии. Уверенный тогда, что к северу от Балеарских островов море свободно, он привел к ветру, пришел на вид испанского берега и 6 апреля был в виду Картахены.

Узнав о выходе французской эскадры, Нельсон тщетно ждал ее между Сардинией и африканским берегом. «Я плаваю как будто ощупью, — писал он, — по милости моих фрегатов, которые потеряли след неприятеля при самом его выходе; но к чему теперь послужат жалобы и гнев!» Только 10 апреля, крейсеруя на параллели острова Устика, чтобы быть готовым устремиться к Неаполю и к Сицилии, он начал догадываться, в каком направлении отправилась французская эскадра. Из письма британского посланника в Неаполе он узнал, что из Англии должен отправиться в Средиземное море корпус войск под начальством генерала Крега, в сопровождении контр-адмирала Найта с отрядом военных судов. Эта важная экспедиция могла быть перехвачена Вилльнёвом, и Нельсон, не колеблясь долее, направился к Гибралтарскому проливу. 16 апреля он еще боролся с сильными западными ветрами, когда одно нейтральное судно уведомило его, что 7 числа французские корабли были усмотрены у мыса Гата. «Если это известие справедливо, — писал он в Неаполь, — я трепещу при одной мысли о том, каких бед может наделать нам неприятель». Действительно, 7 апреля французская эскадра прошла уже за Картахену. В этом порту находился контр-адмирал Сальседо с 6 испанскими кораблями. Вилльнёв хотел присоединить их к своей эскадре, но Сальседо просил еще 36 часов, чтобы принять на суда порох. Между тем задул благоприятный ветер, и Вилльнёв, желая им воспользоваться, не хотел долее ждать. Он продолжал свой путь и 9 апреля миновал Гибралтарский пролив. В тот же вечер, отогнав вице-адмирала Орда, блокировавшего Кадикс с 5 кораблями, он бросил якорь у входа на рейд, чтобы соединиться с адмиралом Гравиной.

Гравина родился в Неаполе, и, как считается, был побочным сыном короля Карла III, который определил его во флот и послал сражаться с алжирцами. В 1793 г. Гравина служил под началом адмирала Лангары и принимал участие в обороне Тулона. За эту кампанию он получил чин контр-адмирала и заслужил репутацию неустрашимого офицера. В 1805 г. он был послом мадридского двора в Париже, понравился Наполеону, и тот назначил его главнокомандующим испанского флота. Приблизившись к императору, нельзя было оставаться равнодушным, и Гравина, сохранивший, несмотря на свои 58 лет, рыцарскую восторженность ума, совершенно поддался этому очарованию. Не сообразуясь с силами расстроенного флота он дал обещание следовать за французским флотом повсюду и во всех предприятиях{65}. 3 апреля, полный отваги, желая открытия кампании, он поднял свой флаг на корабле «Аргонавт», в Кадиксе. Испания имела там 16 линейных кораблей, но в адмиралтействах не было никаких материалов и запасов, а население соседних берегов было опустошено незадолго перед тем желтой лихорадкой. Доброжелательство мадридского кабинета и неутомимое усердие французского посланника, генерала Бёрнонвилля, должны были разрушиться о такие неодолимые препятствия. Через 3 месяца всевозможных усилий успели вооружить и укомплектовать только 6 кораблей, в том числе 2 60-пушечных, — «за исключением корабля «Аргонавт», это все самые жалкие суда, какие когда-либо посылались в море»{66}. Для формирования команд этой эскадры пришлось прибегнуть к насильственной вербовке, и собрали таким образом, по признанию самого генерала Бёрнонвилля, «самый ужасный сброд»{67}. Правда, что офицеры этих жалких кораблей были, по большей части людьми храбрыми и знающими, но не в преданных офицерах у испанского флота был недостаток. Много истинно геройских дел прославило флаг Карла IV, ни одно удачное дело не сделало его грозным для неприятеля.

Между тем, пример тогда очень недавний должен бы открыть французам глаза и показать им, как опасно звать на помощь подобных союзников. 6 июля 1801 г., незадолго до Амьенского мира, 3 французских корабля с помощью двух плохих береговых батарей и искусно выбранной позиции с успехом сражались перед Альджесирасом против 6 английских кораблей. Через несколько дней после этого сражения, в котором английский корабль «Аннибал», став на мель, попал в руки французов, вышла из Кадикса испанская дивизия из 6 линейных кораблей. Начальствующий французским отрядом адмирал Линуа, соединясь с нею, снимается с якоря. Сэр Джемс Сомарец, которого он перед тем победил, снимается за ним в погоню: 9 союзных кораблей обращаются в бегство перед 5 английскими, и за одним из лучших дел французского флота следует ужаснейшие бедствие. Корабль «Сен — Антонио», окруженный, принужден сдаться. Ночью один английский корабль проходит незамеченный между двух испанских трехдечных, дает обоим по залпу, и скрывается. Команды обоих кораблей теряют голову, батареи открывают огонь, наконец оба корабля сваливаются, загораются и взлетают на воздух; 2000 человек делаются жертвой этой трагедии. Что же касается французских кораблей, то они отражают неприятеля и приходят на другой день в Кадикс, покрытые славой, но сокрушенные духом от бедствия своих верных и великодушных союзников.

Таковы были воспоминания, волновавшие Вилльнёва при виде Кадикской эскадры, и разве только готовность адмирала Гравины стать в ряды его флота, разве только благородство всех поступков этого храброго офицера могло бы уменьшить это неприятное впечатление. Как только посланный Вилльнёвом вперед фрегат «Гортензия» возвестил испанцам приближение французской эскадры, командир корабля «Эгль» передал Гравине депеши адмирала Декре и семь запечатанных пакетов, заключавших указание рандеву эскадры в случае разъединения. Гравина немедленно раздал эти пакеты своим капитанам, с приказанием распечатать их не прежде, чем выйдут в море. Приняв тогда наскоро 1600 человек десантного войска, он сделал своим кораблям сигнал сняться, выпустив канаты и, перейдя к Роте, стал на якорь посреди французской эскадры. В два часа утра, соединенный флот, пользуясь легким береговым ветерком, вступил под паруса. «Сан-Рафаэль», выходя, коснулся мели, а другие корабли, уже оставившие по одному якорю с канатом в Кадиксе, хотели поднять свои якоря и за этим занятием потратили много времени. На рассвете они потеряли эскадру из виду. Только 80-пушечный корабль «Аргонавт» и 64-пушечный «Америка» успели соединиться с Вилльнёвом, эскадра которого, таким образом, состояла теперь, кроме 6 фрегатов, 1 корвета и 3 бригов, из 12 французских кораблей и 2 испанских: корабли же «Сан-Рафаэль» — 84, «Фирме» и «Тэррибль» — 74, «Эспанья» — 64 пушечные, и фрегат «Санта-Мадалена» остались позади. Командиры их распечатали пакеты, врученные им адмиралом Гравиной, и пошли к Мартинике.

Нельсон между тем, все еще боролся с западными ветрами, и подошел к Гибралтарскому проливу не прежде 30 апреля. Там нужно было остановиться, потому что сильное течение из океана не позволяет лавировать в проливе. «Кажется, фортуна меня покинула, — писал он капитану Баллу, — ветер не хочет подуть ни сзади, ни с боку; все в лоб, вечно в лоб!» На якоре в Тетуанской бухте, более взволнованный, чем греки в Авлиде, он с беспокойством ожидал первого попутного ветерка и пытался заставить уняться свое нетерпение составлением тысячи планов кампаний. «Я вынес жестокое испытание, — писал он лорду Аддингтону, — и до сих пор неприятель был необыкновенно счастлив; но обстоятельства могут перемениться. Терпение и постоянство сделают многое». Наконец, 7 мая, в шесть часов вечера, он двинулся в пролив. Назначение союзного флота было ему еще неизвестно, и он проведал его неожиданно. Ему встретился в море контр-адмирал португальской службы Дональд Кэмпбел, шотландский уроженец, служивший в Неаполе под его началом, в отряде маркиза де Низа. Кэмпбел, по слухам в Кадиксе, узнал, что Вилльнёв направился к Антильским островам, и сообщил это Нельсону. Итак, этот флот, который Адмиралтейство поручило его надзору, который он в продолжение двух лет жаждал встретить, и который так самонадеянно называл своим, этот флот устремится на английские колонии, неся туда ужас и разорение! Мудрено ли после того, что Нельсон еще более проклинал противные ветры, задержавшие его так долго в Средиземном море. Во что бы то ни стало он решился гнаться за неприятелем в самые тропики.

Как, однако, ни был он готов принять на себя ответственность за все случайности этой погони, он хотел прежде, чем оставить берега Европы, обеспечить проход в Средиземное море 5000 корпусу войска, взятому контр-адмиралом Найтом из Англии. 10 мая он пришел со своей эскадрой в Лагос, нашел там несколько транспортов, оставленных адмиралом Ордом во время отступления перед Вилльнёвом, и в одну ночь погрузил на свои суда еще на месяц провизии. На другой день он вновь снялся и перешел на параллель мыса Сан-Винцента, а 12 мая после полудня, в тот самый день, когда Вилльнёв пришел к Мартинике, он соединился с конвоем транспортов, который контр-адмирал Найт сопровождал до тех пор с двумя только кораблями: 98– пушечным «Квин» и 74-пушечным «Дракон». Итак, этот конвой избежал опасности, которой боялся Нельсон; но ему предстояло еще идти в Средиземное море, и там он рисковал встретить эскадру контр-адмирала Сальседо. Готовый пуститься в погоню с 11 кораблями за 18, Нельсон предпочел скорее ослабить самого себя, чем подвергнуть английского адмирала опасности сражаться с недостаточными силами против картахенской эскадры. Стопушечный корабль «Ройяль-Соверен», медную обшивку которого не подновляли уже 6 лет, задержал бы его в переходе, и он не побоялся лишиться его услуг, присоединив его к отряду контр-адмирала Найта. При том, как ни был отчаянно отважен Нельсон в присутствии неприятеля, но на этот раз он рассчитывал атаковать соединенный флот не прежде, чем соединясь с контр — адмиралом Кокрэном, которого ожидал найти в Барбадосе с 6-кораблями, отряженными от Феррольской эскадры в погоню за 5 кораблями контр-адмирала Миссиесси. По всем соображениям неприятель не мог собрать в Вест-Индии более 23 кораблей. Этому флоту Нельсон не колебался противопоставить 16 кораблей испытанных, привыкших к одной и той же тактике и имеющих один и тот же флаг. «Пусть каждый из вас атакует по одному французскому кораблю, — говорил он своим капитанам, — я один беру на себя все испанские. Когда я спущу мой флаг, то позволяю и вам сделать то же».

Успокоив себя таким образом насчет численного превосходства неприятеля, Нельсон не был еще совсем уверен в отсутствии насмешек, какие могла возбудить неудачная погоня.

«Тщательно взвесив все дошедшие до меня сведения, — писал он секретарю Адмиралтейства, — я имею все причины думать, что соединенный флот взял направление к Вест-Индии. Без сомнения, путешествие в Англию мне нравилось бы более; может быть этого требовало бы мое здоровье, но в подобных случаях я никогда не беру в расчет мои собственные удобства. Я могу быть несчастлив, но по крайней мере никто не скажет, что я недеятелен, или что я слишком берегу мою особу, потому что, конечно, уж никто не назовет эту погоню с 10 кораблями за 18 прогулкой для своего удовольствия — особенно, когда нужно искать эти 18 кораблей в Антильском море. Во всяком случае, если я и ошибся насчет направления союзного флота, я возвращусь в Европу в конце июня: следовательно, задолго до того, как неприятель узнает, куда я девался».

Слишком много времени было уже потеряно, и Нельсону нечего было медлить. 11 мая, уступая одному из самых великих решений, какими прославилось его военное поприще, он оставил контр-адмирала Найта и полетел на помощь Вест-Индским колониям, находившимся в опасности.