Жюрьен-де-ла-Гравьер ВОЙНА НА МОРЕ: ЭПОХА НЕЛЬСОНА : X.

X. ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЮЗНОГО ФЛОТА В ЕВРОПУ. СРАЖЕНИЕ ПРИ МЫСЕ ФИНИСТЕР 22 ИЮЛЯ 1805 ГОДА

До сих пор все благоприятствовало проектам Наполеона. Несмотря на дурной ход трех кораблей своей эскадры, Вилльнёв прошел Гибралтарский пролив прежде Нельсона. 13 мая он стал на якорь в на Форт-Ройяльском рейде, Мартинике, где и нашел суда, разлучившиеся с ним у Кадикса. Таким образом, под его началом соединились 18 кораблей и 7 фрегатов, и первый опыт, сделанный им над усердием своих экипажей, увенчался полным успехом. У входа на Форт-Рояйльский рейд англичане заняли и укрепили необитаемую скалу, известную под названием Брильянтовой. Эта позиция, сделавшаяся складом для запасов всей дистанции и убежищем английских приватиров, считалась неприступной. Гребные суда эскадры, поддержанные огнем двух кораблей и одного фрегата, овладели ею 31 мая. В великодушном соревновании, возникшем по этому случаю между французскими и испанскими моряками, первой шлюпкой, приставшей к скале под градом пуль и картечи, была испанская. Такое несомненное свидетельство бодрости духа союзников оживило уверенность Вилльнёва, и если бы не боязнь разойтись с Гантомом, он может быть, уступил бы просьбам адмирала Гравины, убеждавшего отнять у англичан остров Тринидад — бывшую испанскую колонию, уступленную Англии по Амьенскому трактату. Но между тем, как Вилльнёв представлял своему собрату важные причины, удерживавшие его в Мартинике, ему готовились новые повеления.

Мысль соединить французские эскадры в Антильском море была плодом гениального соображения и должна была привести в затруднение всю догадливость британского Адмиралтейства. К несчастью, такое грозное сосредоточение сил могло совершиться только неожиданно, и следовательно, для успеха подобного предприятия нужно было бы такое счастливое стечение обстоятельств, какое редко можно встретить в морских военных действиях. Промешкав в Тулоне, Вилльнёв уже однажды упустил случай соединиться с контр-адмиралом Миссиесси, которого между тем отозвали из Вест-Индии в Европу. Теперь он лишился возможности соединиться с Гантом, который заперт был Корнваллисом в Бресте. Весь апрель этого года был чрезвычайно тих и ясен, так что Гантом не мог улучить ни одного дня, чтобы выйти из Бреста, не рискуя встретиться с неприятелем. 1 мая контр-адмирал Магон вышел из Рошфора с двумя кораблями, чтобы отвезти союзному флоту это печальное известие. Вилльнёву предписывалось, в случае, если Гантом к 21 июня не прибудет в Антильское море, возвратится к Ферролю. В этом порту находилось только 11 кораблей, готовых выйти в море, но император надеялся, что к возвращению Вилльнёва поспеют изготовить еще 15. Тогда, двинув неожиданно к Бресту соединенные таким образом 35 кораблей, Вилльнёву можно было смело надеяться на соединение с Гантомом не взирая на 18 кораблей Корнваллиса. «От успеха вашего прибытия к Булони, — писал Декре Вилльнёву, — зависят судьбы мира. Счастлив тот адмирал, которому удастся связать свое имя с таким достопамятным событием».

Итак, союзная эскадра должна была ожидать Гантома до 21 июня, а между тем было весьма вероятно, что Гантом не выйдет из Бреста прежде снятия блокады. Вследствие того Вилльнёву уже не нужно было оставаться в бездействии, и император, не желая, чтобы такая кампания оставалась совершенно бесплодна, в новых инструкциях, посланных Вилльнёву, предписывал предпринять что-нибудь против английских колоний и, между прочим, против острова Тринидад, который ему очень хотелось возвратить Испании. Но время прошло, британское Адмиралтейство, без сомнения, тоже не оставалось в бездействии, и Вилльнёву казалось опасным вести свою эскадру далеко под ветер{68}. Вместо того, чтобы идти на Тринидад, он предпочел двинуться к Барбадосу, откуда всегда мог возвратиться в Форт — Ройяль.

4 июня он снялся с якоря, — в тот же самый день, почти даже в тот же самый час, когда Нельсон становился на якорь в Барбадосе, в Кэрлейльском заливе. Огромное пространство, отделяющее Европу от Вест-Индии Нельсон перешел в 23 дня. В Барбадосе он нашел у контр-адмирала Кокрэна только 2 70-пушечных корабля: прочие 4 были на Ямайке, где их задержал адмирал Дэкрис. Таким образом, его эскадра состояла всего из 12 линейных кораблей, тогда как эскадра Вилльнёва с прибавкой 2 кораблей контр-адмирала Магона увеличилась до 20 кораблей и 7 фрегатов. В Барбадосе еще не знали настоящего размера сил, собранных французами в Вест — Индии, а Нельсон пришел слишком издалека, чтобы об этом заботиться. Довольный уже тем, что неприятель от него близко, он желал знать только одно: какое направление ему взять, чтобы с ним встретиться. Ему указали на Табаго и на Тринидад. Хотя сам он и был противоположного мнения, однако счел за лучшее уступить общему голосу, и 5 июня, посадив ночью на свою эскадру 2000 человек, пошел к Тринидаду. Таким образом два флота следовали двумя противными путями: пассат быстро нес английскую эскадру к югу, тогда как союзная эскадра, взяв курс на проход между Антигоа и Монтсерратом, находилась уже в 150 милях к северу от Мартиники.

7 июня на рассвете английская эскадра, готовая к бою, огибала остров Тринидад и входила в обширную бухту Париа, образуемую американским материком в устье одного из рукавов Ориноко. Найдя этот рейд пустым, Нельсон хотел воротиться, но заштилел, и принужден был простоять на якоре до следующего дня. 8 июня, выходя из залива, он узнал о сдаче Бриллиантовой скалы. Бывший комендант этой укрепленной позиции уведомлял его, что 2 июня союзная эскадра была еще в Мартинике и что, по словам французских офицеров, к ней теперь присоединились 14 кораблей, пришедших от Ферроля. Нельсон находил это последнее известие очень неправдоподобным. «Во всяком случае, — писал он барбадосскому губернатору, — как бы ни был силен союзный флот, будьте уверены, что он не нанесет вам большого вреда безнаказанно. Моя эскадра не велика, но зато очень подвижна». Уверенный в неоспоримом превосходстве своих кораблей, Нельсон в эту критическую минуту думал только о том, как бы сблизиться с неприятелем. Ложные сведения, собранные им в Барбадосе, увлекли его на 180 миль под ветер от этого острова, а между тем Вилльнёв, тревожа на своем пути все, овладел конвоем из 15 судов, вышедшим из Сан-Кристофа. Поднявшись на параллель Гренады, Нельсон получил более точные сведения о союзной эскадре. С Доминикских телеграфов усмотрено было 6 июня 18 кораблей и 6 фрегатов, державших к северу. Надежда Нельсона настигнуть неприятеля вновь было воскресла, но Вилльнёв узнал от взятых им судов о прибытии в Антильское море английской эскадры, и в тот момент, когда Нельсон подходил к Антигуа, союзный флот был уже третий день на пути в Европу.

Нельсон узнал об уходе союзников 12 июня. В несколько часов он высадил десантные войска на берег и, оставив контр-адмирала Кокрэна с кораблем «Нортомберланд» в Антильском море, сам с 11 кораблями вновь пустился в свою неутомимую погоню. Вторично предстояло Нельсону и Вилльнёву идти двумя расходящимися путями. Вилльнёв взял курс на Ферроль, а Нельсон на Сан-Винцент и Кадикс. Намерения Наполеона были еще Нельсону совершенно неизвестны. Он полагал, что союзный флот прибыл в Вест-Индию для того только, чтобы жечь купеческие конвои и опустошать острова, и теперь не сомневался в том, что, испытав неудачу в этом первом предприятии, Вилльнёв будет искать нового поприща для своих операций в Средиземном море. 18 июня он писал Актону, жившему в то время в Палермо, следующее: «Любезный мой сэр Джон! Я уже теперь в 600 милях от Антигоа, на пути к проливу. Я еще не встречал неприятеля, но поверьте, что я не допущу этих господ хозяйничать в Средиземном море, и тревожить Сицилию или другие владения вашего доброго короля».

А между тем в тот момент, когда Нельсон писал это письмо, неприятель был от него очень недалеко, потому что 19 июня бриг «Кьюриос», посланный им в Англию для уведомления Адмиралтейства о возвращении эскадры, усмотрел в 900 милях к норд — норд-осту от Антигоа этот неуловимый флот, который Нельсон так тщетно искал в продолжении трех месяцев. По курсу Вилльнёва легко можно было угадать, что он не имеет намерения идти в Средиземное море. Капитан Беттсуорт немедленно понял всю важность этой счастливой встречи: вместо того, чтобы воротиться к эскадре Нельсона, которую он мог рисковать не встретить, он продолжал свой путь, форсируя парусами. Милях в 180 от Финистера союзная эскадра встречена была противными ветрами; английский же бриг достиг Плимута, и 9 июля на рассвете капитан Беттсуорт был принят лордом Бэргамом, преемником лорда Мельвилля в звании первого лорда Адмиралтейства. 36 кораблей, расставленных на дистанции от Кадикса до Бреста, не могли бы с успехом стеречь такое огромное протяжение берегов против 20 кораблей, соединенных в одну эскадру. Медлить было нечего, и лорд Бэргам не медлил. Тотчас же предписал он Корнваллису, крейсеровавшему перед Брестом, снять блокаду Рошфора и Ферроля и, набрав таким образом эскадру в 15 линейных кораблей, вверить ее адмиралу Кальдеру и послать к мысу Финистерру, на встречу Вилльнёву. Депеши Адмиралтейства отданы были на суда, ждавшие их в Портсмуте и Плимуте и через 8 дней после прихода брига «Кьюриос» в Англию предписания лорда Бэргама были выполнены. 15 июля на параллели Ферроля к 10 кораблям вице-адмирала Кальдера присоединились 5 кораблей контр-адмирала Стерлинга, между тем как Вилльнёв, все еще удерживаемый норд-остовыми ветрами, более терял, чем выигрывал расстояния.

В это время Нельсон, с полной уверенностью в непогрешимости своих догадок, шел к Гибралтару. Прибыв туда 18 июля, он с удивлением узнал, что ни один неприятельский корабль еще не проходил в пролив. Что сталось с флотом, который он преследовал? Опередил ли он его, так как некогда опередил флот Брюэ? Или Вилльнёв, обманув его ложным маршем, возвратился на Ямайку, тогда как он считал, что он в открытом море, идет к Кадиксу? Во всяком случае, Нельсону необходимо было остановиться, чтобы вновь запастись водой и провизией и несколько освежить свои экипажи, начинавшие уже страдать цингой. Он решился стать на якорь в Гибралтаре и 20 июля в первый раз после двух лет ступил на берег, чтобы посетить губернатора. Вскоре получил он письмо от Коллингвуда, крейсеровавшего в то время перед Кадиксом, и это письмо несколько успокоило в нем душевное волнение. Со своей редкой проницательностью Коллингвуд одним из первых начал понимать всю важность экспедиции Вилльнёва и угадывать цель ее. «Нынешнее правительство Франции, — писал он своему другу 18 июля, — не станет гоняться за маловажными выгодами, когда оно может надеяться на большие результаты. Французы хотят вторгнуться в Ирландию, и, без сомнения, все их операции имеют эту цель. Этот поход в Вест-Индию совершен был единственно с тем, чтобы отвлечь туда наши морские силы, которые в этой стороне представляют самое главное препятствие их предприятиям». Если бы Коллингвуд подумал о Булонской флотилии, то он увидел бы, что опасность становится еще грознее, и что если союзному флоту удастся однажды овладеть Бискайским морем и Каналом, то вторжение в Англию представит, может быть, еще менее затруднений, чем покушение на Ирландию.

Между тем как все умы по обе стороны Канала были объяты каким-то неведомым беспокойством, Кальдер и Вилльнёв встретились в 150 милях от мыса Финистера. 22 июля они сошлись, и Кальдер не без помощи тумана, отнял у союзников два испанских корабля: «Фирме» и «Сан-Рафаэль». Ночь разлучила сражавшихся, а на другой день оба адмирала выказали одинаковое нежелание вступать в бой. Коллингвуд изображает нам Кальдера страждущим от беспокойства перед Ферролем; и действительно, Кальдер, подобно Вилльнёву страшившийся лежавшей на нем ответственности, в этом случае плохо понял свою обязанность. Довольствуясь легким успехом, он оставил союзному флоту свободу действий, и не воспрепятствовал соединению, которое он должен был бы всеми силами стараться предупредить. Что же касается Вилльнёва, то он еще менее, чем Кальдер, имел право считать окончательным это первое испытание. Эскадра его показала себя исполненной рвения, и экипажи дрались с энтузиазмом и увлечением, напоминавшими самые славные эпохи французского флота. Капитаны: де Перонн, Ролан и Космао показали в этом деле геройское мужество, хладнокровие и искусство. Рвение и самоуверенность этих храбрых офицеров должны были бы проникнуть и в сердце их начальника, тем более, что англичане в этом случае впервые держались обороны. Никогда еще никакому адмиралу обстоятельства так не благоприятствовали, чтобы дать выгодное сражение, и может статься, Вилльнёв этими обстоятельствами и воспользовался бы, если бы не плачевные представления, в продолжение 20 лет бывшие причиной стольких слабостей. Он упустил случай победить в надежде, что исполнит свое поручение. До 25 июля он старался добраться до Ферроля, но наконец, наскучив трехдневной бесполезной лавировкой, спустился к Виго и вошел в этот порт, чтобы исправить свои повреждения.